Ранее Час Чандлер был средней руки музыкантом, не претендующим на звёздность, теперь же он — успешный продюсер и соменеджер. Он с удовольствием носил эти титулы и отдавался с наслаждением всё возрастающим престижу и власти. Обходительный и вежливый, он знал цену благодарности, но в то же время и мог быть непреклонным и смелым, как в случае с калифорнийской Reprise Records. Целью Чандлера было — и чем скорее, тем лучше — сделать деньги. В итоге либо по телефону, либо при личной встрече директоры этой звукозаписывающей компании оказались вовлечены в его идеи, и "стратегия" стало на этот момент любимым его словом. У Часа появились влиятельные друзья и в Штатах, и в Англии, ключевые фигуры, руководящие общественным мнением, способные реально помочь Опытам.
Одним из таковых стал Тони Палмер. Он узнал о существовании Часа и Хендрикса, благодаря стараниям Джона Леннона. В 1964 году Палмер был студентом Кембриджа, где на премьере A Hard Day’s Night познакомился с Ленноном.
— Леннон был там, — вспоминает Палмер, — и мы разговорились. Джон сказал мне: "Когда будешь в следующий раз в Лондоне, то почему бы тебе не позвонить мне?" И он дал мне номер, по которому я его смогу найти.
Но только спустя два с половиной года Палмеру по делам удалось прилететь в Лондон.
— К этому времени они были уже чертовски знамениты, но я всё равно набрал этот номер. К моему полнейшему изумлению трубку снял сам Леннон, и мы надолго стали хорошими друзьями.
Палмер был одним из тех двоих музыкальных критиков, работавших в Обзервере с 1967 по 1974 год. Его специализацией были джаз и рок–н–ролл.
— Помню, как я писал рецензию на Are You Experienced? Помню, пластинка мне не понравилась. В итоге у меня получился отрицательный отзыв, о котором я вскорости пожалел. Я сел и написал письмо Час Чандлеру: "При ближайшей возможности я перепишу рецензию на эту пластинку: я пришёл к выводу, что это совершенно гениальная вещь!" Но мне не удалось это сделать, и мне до сих пор стыдно вспоминать ту рецензию.
В то время меня пригласили на Би–Би–Си в отдел культуры и киноискусства, и я был занят кинорежиссурой. Джон сказал мне, что если я не сделаю фильм о том, что на самом деле происходило в рок–н–ролле с начала 1967 по 1968 год, то этого не сделает никто. Тогда я спросил его: "Прекрасно, но ты же мне поможешь?" Он составил список людей, которых я должен включить в фильм об эпохе цветов и музыки. Я хотел назвать фильм All My Loving, и Джон дал мне разрешение использовать название его песни. Этакое слово о музыкантах, не только о тех, кто появлялись на Британском телевидении, или других, о которых можно было сказать, что они профессионалы, но и о таких, о которых никто никогда бы серьёзно не стал говорить. Конечно, в фильм вошли и Cream, и Who, и Beatles. И Джон сказал мне: "Во что бы то ни стало, обязательно включи кадры с Джими Хендриксом".
Джими в это время был на гастролях по Северной Америке, я позвонил Часу и сказал: "Только не бросайте трубочку — и выслушайте меня. Я выполняю поручение Джона Леннона. Не могли бы вы разрешить мне заснять на плёнку следующее выступление Джими?" И он сказал: "Нет!" Тогда я сказал: "Хорошо, но прошу вас, подумайте. Я перезвоню через час." Спустя час я позвонил, и Час мне ответил: "Я переговорил с Джими, он был так рассержен, что готов вас убить. По этой причине, вам лучше приехать, и, если он вас не станет убивать, то вы сможете доделать свой фильм." Я застал его в Ворчестере, штат Массачусетс, одним очень холодным и снежным вечером февраля 1968 года. Часа не было, и меня представил Джими один из его роуд–менеджеров. Спасло меня то, что оказалось, у нас с ним был очень близкий общий друг — Марк Бойл, и Джими сказал, смеясь: "Я не стану тебя убивать, иначе Марк не захочет меня больше видеть, а мне он нравится." Я нонстопом заснял Джими — примерно два с половиной часа киноплёнки; из этого материала выжило всего пять минут — остальное на Би–Би–Си отрезали и выбросили, посчитав ненужным хламом.
Со временем Палмер купил один большой дом на Лэдброук–Сквер в самом центре Ноттинг–Хилл–Гейт:
— В то время мы здорово веселились. Джими часто участвовал в наших вечеринках. Он был застенчив и робок, как и многие творческие личности, которых мне пришлось знать; часто он так и просиживал всё время где–нибудь в углу. Почти всегда он был единственным чёрным среди нас.
Если мы не приедем, они подожгут город
Друг Палмера, глазговец по рождению, Марк Бойль, который позднее приобрёл мировую известность, как художник, был новатором конца 60–х в создании световых шоу. Они с Джими сблизились, когда Бойл со своей женой Джоан Хиллз создали сказочное световое шоу для Soft Machine во время их гастролей 1968 года Британия идёт.