— Шарон следит за всеми новинками, — с гордостью произнёс Джими.
Они не хотели отпускать меня, даже когда я сказала, что мне нужно к семи утра на работу.
— Каждый день, любовь моя? — поразила Харрисона такая перспектива.
— Только завтра, — соврала я, здесь правда звучала бы слишком дико.
Хендрикс сказал, что на ближайших неделях он собирается для своего следующего альбома сделать кое–какие записи здесь, в Лос–Анжелесе.
— Прошу тебя, приди в студию, мне нужно слышать твоё мнение, — попросил он меня.
Увидеть и услышать, как Джими сочиняет свою музыку?! Меня удивило его приглашение и… я испытала гордость.
Книги принесла?
На следующий вторник в 8:30 вечера я была у дверей студии TTG, расположившейся в одном из небольших строений на тихой улице промышленной зоны на юге Голливуд– и Сансет–бульваров, где в большом числе имелись всевозможные кино–лаборатории и склады оборудования. Поблизости от одной старой студии, где семья Рики Нельсона снимала телешоу "Приключения Оззи и Харриэта". TTG специализировалась на записи звука и была лишена удобств предназначенных для рок-звезд, например джакузи.
Один из роуди группы весело приветствовал меня и проводил сквозь узкую дверцу в аппаратную. В ожидании ауры серьёзнейшей концентрации, я ступала тихо и осторожно, и, боясь потревожить процесс записи, я присела на удобную скамью, расположенную немного ниже микшерского пульта прямо напротив огромного окна в соседнее помещение, где уже было расставлено оборудование Опытов. Вскоре один чёрный молодой человек присел рядом, улыбнулся мне и прошептал мне на ухо: "Книги принесла?" Я не была настолько современна, как, наверное, думал Джими, и понятия не имела, что он спрашивает.
Появился Джими, бледный, уставший. Улыбнулся, увидев меня.
— О! — только и сказал.
Он кивнул молодому человеку, сидящему рядом со мной, затем, меря шагами, прошёл в помещение за стеклом и стал настраивать гитару.
Небольшая волна девушек влилась потоком в тесное пространство аппаратной. Две лоснящиеся вычурные цветные с чудовищным самомнением презрительно окинули взглядом стаю длинноволосых белых цыпочек в мини и обтягивающих топиках. Толстый слой туши и белил, яркая блестящая помада — вот их вся боевая раскраска du jour.
— Чёрные дамочки — это Эмеретта и Винона, — прошептала одна блондинка своей подруге. — Они из Нью–Йорка!
Затем она, добавив нотки благоговения, произнесла:
— Они знакомые Джими!
Время шло. Его музыка мало интересовала большинство этих белых цыпочек, которые больше были заняты замечаниями на счёт музыкантов, с которыми либо они уже переспали, либо только хотят переспать.
— Не могу дождаться, когда Камни приедут в город! Ты только взгляни, Кит! — воскликнула одна из них.
Заскочили Ноэл и Мич, вызывав возбужденное хихиканье поклонниц, которые обменялись многозначительными взглядами.
Прошло более двух часов. Мне наскучило всё это и, отчаявшись услышать хоть какую–нибудь записанную мелодию, я тихо выскользнула в ночную прохладу.
Хорошими вечерами это работает
Был уже конец рабочего дня, когда я, полностью погрузившись в очередную статью, которую не успевала сдать к сроку, услышала звонок.
— Лоренс! — рявкнул начальник нашего отдела прямо мне над ухом. — Какой–то парень, назвавшись Хендриксом, спрашивает тебя.
— Я только что пришёл в себя, — услышала я голос Джими. — Прости за растраченное впустую вчера время. Мы будем ещё несколько вечеров на TTG, и я очень надеюсь, что ты присоединишься к нам.
— С удовольствием, — ответила я ему. — Может быть, завтра вечером.
Когда я добралась туда, Хендрикс работал над вокалом в узком как шкаф, скорее похожем на будку, помещении. Через небольшое окно в двери, я видела только его напряжённое лицо. Я прошла и села на прежнее место. В аппаратной были только Энджел, инженер, и я, и мы оба, затаив дыхание, ждали чего–то великого.
Но не прошло и пяти минут, как поток девиц, разодетых во всё модное, заполнили собой всё пространство. Они счастливо переглядывались, ежеминутно поправляя волосы и подводя глаза, с удовольствием рассматривали себя в маленькие зеркальца. Они напомнили мне чирикающих воробьёв, обсуждающих пойманного ими жирного дождевого червя. Когда вошёл Джими, они замолкли на мгновение, и их возбуждение взорвалось негромким шипением. По лицу Хендрикса скользнула незаметная улыбка — он был полностью занят стихами, которые в этот раз намеревался наложить на плёнку. Он коротко переговорил с Энджелом и снова исчез в кабинке. Пришли Ноэл и Мич и сразу же включились в воробьиный щебет.