Лишь долгое время спустя Джимми понял, свидетелем какой мировой драмы он тогда был. Четыре месяца зверь неудержимо и безостановочно рвался к Парижу, испепеляя на своем пути все, как лесной пожар, сея повсюду горе и опустошение. Зверь с мозгом инженера! Весь мир содрогнулся и затаил дыхание: если этот зверь дойдет до Парижа, тогда конец войне, но также и конец всему, что дорого свободным людям! Сейчас он сделал свой самый сильный, последний рывок — линии французской обороны затрещали, в них образовалась брешь, и вот перед лицом нависшей опасности сюда бросили большую партию американцев для первой серьезной пробы по укрощению зверя.
Был дан приказ — держаться во что бы то ни стало; но «пончики» сочли, что для них этого мало. Вместе с «головорезами»-моряками они вырвали инициативу из рук врага и обратили его в бегство. Только что сформированные заокеанские войска, которые немцы высмеивали и презирали, не ставя ни во что, разгромили цвет прусской армии.
От этого удара фрицы так и не оправились — больше они уже не продвинулись ни на шаг; это явилось началом их отступления, продолжавшегося до самого Рейна. И кто все сделал? Янки! Янки с помощью Джимми Хиггинса! Он-то ведь попал туда первым, он там сражался в ожидании своих! Действительно, если бы он тогда не остался возле пулемета помогать французам, если бы не засел потом в воронке от снаряда, стреляя из револьвера и винтовки по наступающим немцам, если бы не задержал их в тот важный час, вполне могло бы случиться, что немцы захватили бы эти позиции и янки не сумели бы развернуть свои боевые операции и победа при «Чатти-Терри» не стала бы событием, память о котором сохранится в веках. Да, возможно, весь ход мировой истории был бы иным, если бы некий маленький механик — социалист из Лисвилла, США,— не заблудился в заколдованном лесу, разыскивая мифическую, так и не обнаруженную Баттери Нормб Котт!
Глава XXIV ДЖИММИ ХИГГИНС ВИДИТ КОЕ-ЧТО В НОВОМ СВЕТЕ
I
Но все эти восторги и мысли о славе пришлось отложить на более поздний срок. Сейчас Джимми Хиггинс был очень слаб, голова его прямо раскалывалась на части и левую руку жгло, как огнем. 1Кроме того, произошел престранный случай, который вытеснил у него из •памяти весь этот бой с немцами. Джимми шел по тропинке вместе со своими спутниками французами, и вдруг один из flux заметил лежащего неподалеку на земле человека во французской форме. Судя по белой повязке С красным крестом на рукаве, это был не солдат, а фельдшер или санитар. У него было прострелено плечо — кто-то заткнул ему тампоном рану и оставил лежать; французские солдаты помогли ему подняться на ноги и повели с собой. Джимми наблюдал все со стороны, но когда увидел лицо санитара, оно показалось ему знакомым. Где-то он встречал этого человека или кого-то другого, на него похожего, и при каких-то крайне волнующих обстоятельствах. Старое, забытое волнение зашевелилось в недрах его души и вдруг бурно прорвалось наружу. Возможно ли? Да-нет, чепуха! И все же это он! Так и есть, этот санитар — Лейси Гренич!
Наследник завода «Эмпаир» вероятнее всего не обратил бы внимания на маленького социалиста, если бы тот всем своим видом не показал, что знает его. Тогда и Лейси Гренич в свою очередь стал напрягать память. Шагая вместе со всеми, он то и дело беспокойно косился на своего соотечественника; потом, когда они вышли на шоссе и присели отдохнуть в ожидании попутного транспорта, Лейси пододвинулся к Джимми и заговорил:
— Ведь это были вы тогда ночью в том доме, правда?
Джимми кивнул, и сын лисвиллского магната растерянно посмотрел сперва на него, потом по сторонам и сказал:
— У меня к вам просьба.
— Какая?
— Не выдавать меня.
— Чего не выдавать?
— Не рассказывайте никому, кто я. Зачем им это знать? Я сам всеми силами стараюсь забыть.
— Понятно,— отозвался Джимми.— Я не скажу.
— Обещаете?
— Ну конечно.
Наступило молчание. Потом вдруг, без всякой видимой причины, Лейси воскликнул: — Наверняка расскажете!
— Да нет же! — заверил его Джимми.— С чего вы это решили?