В госпитале он прислушивался к разговорам солдат. Все они прошли сквозь те же испытания, заработали раны — кто легкие, кто потяжелее,— но это ни на йоту не сломило их дух — все как один они мечтали вылечиться и снова попасть на передовую, пака игра там еще не кончилась. Да, именно так они относились к войне: для них она была игрой, самой азартной, самой сенсационной из всех игр. Эти парни были воспитаны на футболе; футбол являлся главным предметом их обучения, и каждый год все новые сотни тысяч молодых американцев привыкали видеть в нем единственный интерес жизни. Они-то и внесли в армию и внушили миллионам своих менее счастливых товарищей, которым не пришлось учиться ни в высшей, ни в средней школе, дух и приемы футбольной игры: слаженность действий, быстроту, упорную тренировку, безоговорочную преданность друг другу, настойчивые поиски новых комбинаций, новых хитростей, при полном, главное, безразличии к тому, что можно сломать себе ключицу или повредить сердечный клапан. Лишь бы только выиграть!
И эта-то армия атаковала врага, который надеялся, что его пулеметы отбросят американцев и прикроют эвакуацию материальной части и тяжелых орудий. Вот почему молодые янки кинулись тогда овладевать искусством внезапного захвата пулеметов. Джимми прислушивался к тому, что говорят эти новые люди, и наблюдал, как они репетируют приемы нападения. Танки — это неплохо, и самолеты — неплохо тоже, когда они есть; но по большей части в нужную минуту ни тех, ни других не бывает. Поэтому «пончики» учились захватывать вражеские пулеметы при помощи простого штыка. Небольшой отряд, слаженный, как футбольная команда, с собственной системой сигнализации, хитро продумав все детали нападения, отправлялся ночью на облаву. Эта игра обходилась недешево — в лучшем случае треть игроков возвращалась живой! Во, даже если хоть один солдат пробивался к пулемету, это была победа, ибо он мог повернуть пулемет в сторону отступающих немцев и перестрелять их столько, чтобы в одну минуту перекрыть потери в отряде.
II
Плечо Лейси Гренича зажило, и его послали обратно в часть. Лейси признался Джимми Хиггинсу, что знакомство с социалистом имело для него огромное значение. Если бы он мот разделить с Джимми его взгляды, он согласился бы жить, несмотря на свой позор. Джимми назвал ему некоторые книги, советуя их прочесть, и Лейси обещал это сделать. Разумеется, Джимми был горд и счастлив: мысленным взором он уже видел, как завод «Эмпайр» передают в руки рабочих,— иными словами, харакири капиталистической системы в одной из отраслей американской промышленности.
Джимми получил письмо от знакомого рабочего с ремонтной станции — своего последнего места работы. Тот рассказывал, что их сектор занят американцами — теперь у них большая мастерская,— и спрашивал, когда Джимми думает вернуться. Но Джимми не стремился к возвращению — перспектива заниматься ремонтом мотоциклов не представлялась такой уж привлекательной человеку, который остановил целую армию гуннов и одержал победу при «Чатти-Терри». Доказав свои отменные боевые качества, Джимми подумывал о том, чтобы перейти в настоящую армию, на настоящую работу, достойную мужчины!
Он обратился к начальнику своей моторизованной части с письмом и, рассказав, что с ним произошло, попросил помочь ему. Начальник ответил, что назначает проверку, и если рассказ Джимми подтвердится, он будет представлен к награде и повышению. И что же? Через месяц, когда Джимми собирался выписываться из госпиталя, пришло официальное извещение, что ему присужден чин сержанта моторизованного транспорта и что он должен явиться в такой-то порт на Ламанше в военную комендатуру за получением назначения. Сержант Джимми Хиггинс!
Джимми, конечно, отправился туда и был назначен старшим над дюжиной мотоциклистов и ремонтников, недавно прибывших из-за океана. Эти люди смотрели на Джимми почтительно, как на ветерана и героя, так что он, за всю свою прежнюю жизнь не имевший ни над кем власти (если не считать Джимми-младшего и двух малышей), мог бы чуточку возгордиться. Но здесь предстояла настоящая работа и зазнайство было неуместно. Атмосфера была насыщена тревогой, ходили самые невероятные слухи, строились всяческие догадки,— дело в том, что маленькому отряду Джимми Хиггинса, состоявшему из особо квалифицированных людей, предстояло выехать по специальному заданию в какую-то экспедицию, по всей вероятности морем. Но куда — не говорилось, в армии это не положено. И вдруг в один прекрасный день им выдали овчинные полушубки и тяжелые сапоги на теплой подкладке. Это в середине-то августа! Все сразу поняли, что предстоит поездка на крайний север и, вероятно, надолго. Неужели внезапное наступление на Балтике? Балтика? Возможно, говорили умные люди, а может быть, и Архангельск. Про это место Джимми никогда прежде не слышал. Где оно находится? Оказалось, что это порт на крайнем севере России, куда союзники завезли несметные запасы, и теперь, когда русские вышли из войны, все это добро грозятся присвоить немцы.