Джимми втащили в комнату, где за столом восседало семеро офицеров с мрачными лицами. Перкинс поддерживал Джимми подмышки, создавая впечатление, будто тот идет самостоятельно. Джимми посадили на стул, он огляделся и не нашел ничего обнадеживающего в устремленных на него взглядах.
Председателем военного суда был майор Гаддис. До войны он служил профессором политической экономии в одном из крупнейших американских университетов; точнее сказать, его избрал на этот пост синдикат банкиров, как человека, который верит в правящий класс и никогда, ни при каких обстоятельствах ему не изменит. Это был безукоризненно честный, любезный и образованный джентльмен, в чем мог удостовериться каждый, кто принадлежал к его социальному кругу; но он был твердо убежден, что долг низших классов — повиноваться и что цивилизованное общество может существовать лишь в том случае, если удастся держать эти классы в повиновении.
Рядом с ним сидел полковник Най — прямая противоположность Гаддису. Най был раньше наемным воякой в Мексике и Центральной Америке; позднее он преуспел в качестве начальника одной из банд кондотьеров, организованных перед войной крупными американскими корпорациями для подавления рабочих забастовок. Он командовал частной армией в пять тысяч человек — пехоты и конников, с артиллерией, носившей в Америке официальное название: «Сыскное агентство Смитерс». Во время одной крупной шахтерской забастовки правительство штата назначило его начальником милиции, и он проявил особое рвение, обстреливая из пулеметов палатки на пустырях, битком набитые женщинами и детьми. Его судил за убийство милицейский военный суд, но оправдал. Это лишило гражданский совет присяжных возможности предать его суду и повесить. Когда началась война, Ная автоматически перевели из милиции штата в армию, и там он успел прослыть весьма дельным офицером и строгим ревнителем дисциплины.
Старший лейтенант Олсен был продавцом в галантерейном магазине, а потом поступил учиться в офицерское училище. Надеясь как-нибудь продвинуться по общественной лестнице, он всегда ждал, что скажет начальство, прежде чем высказать свое мнение. Так же вел себя и капитан Кушинг — добродушный молодой банковский кассир, у которого была миловидная жена, обычно тратившая жалованье мужа за два месяца до того, как он его получит. Свободнее всех разговаривал пятый из присутствующих офицеров — лейтенант Ганнет, ибо он являлся непосредственным начальником Джимми Хиггинса и руководил следствием по его делу. Он уже успел обсудить этот вопрос с прокурором — майором Прентисом и с капитаном Арднером — молодым военным юристом, которому формально надлежало защищать Джимми Хиггинса; и все трое пришли к заключению, что дело серьезное. Пропаганда большевизма в архангельской экспедиции должна быть пресечена в самом зародыше. Джимми Хиггинсу предъявили обвинительный акт за неповиновение и подстрекательство к мятежу. За это полагалась смертная казнь.
II
Джимми сидел на стуле, едва сознавая, что происходит,— ему не давали покоя распухшие пальцы и выкрученные руки. Искорка надежды потухла, и он утратил интерес к судебному заседанию; теперь вся его энергия уходила на то, чтобы терпеть боль. Он отказался отвечать, кто дал ему листовки, и когда к нему приставали с вопросами, только стонал от боли. Он не стал разговаривать с капитаном Арднером, сколько тот ни старался убедить его, что действует в интересах подсудимого. Только два раза Джимми вспылил: один раз, когда майор Гаддис выразил свое возмущение, как это, мол, гражданин великой американской демократии мог связаться с гнусными большевиками, которые устанавливают по всей России власть террора — жгут, убивают, истязают.
— И вы еще смеете говорить об истязаниях? — закричал Джимми, подскакивая на месте.— А вы что, не истязали меня, не рвали меня буквально на части?
Суд был шокирован.
— Истязали? — спросил капитан Кушинг.
— Да еще как! Сколько дней, неделю целую наверно, там, в этом вашем застенке!
Майор Гаддис посмотрел на сержанта Перкинса, который стоял за спиной Джимми, едва удерживаясь, чтобы не ударить подсудимого.
— Что вы на это скажете, сержант?
— Это сплошная ложь, сэр!
— Посмотрите на мои пальцы! — перебил его Джимми.— Они подвешивали меня за них!
— Арестованный буйствовал,— сказал сыщик.— Он чуть не убил рядового Коннора, одного из тюремных надзирателей, так что нам пришлось прибегнуть к строгим мерам.