IV
Командование этой экспедиции все время ощущало в своей деятельности одну серьезную помеху, с какой никогда не сталкивалась, пожалуй, ни одна армия на свете. Верховный главнокомандующий[37], который определял ее политический курс и пытался задавать общий этический тон, то и дело выступал в конгрессе с мятежными поджигательными речами, бросал неожиданные фразы. Все было словно рассчитано на то, чтобы возбуждать в умах солдат опасные мысли, расшатывать дисциплину и деморализовать армию. Президент Вильсон обратился с посланием к одному политическому съезду, заявив, что американские рабочие живут в «экономическом рабстве»; он неоднократно указывал также, что каждый народ имеет право определять свою судьбу и форму государственного управления без иностранного вмешательства. Л в то же время его армия старалась теперь надеть узду на этих русских, которые взбунтовались против «экономического рабства» в своей собственной стране!
Понимаете, армия — это машина, созданная для ведения войны; человек, идущий служить в армию и участвующий в ее делах, очень скоро обретает ее тон, тон безмерного презрения ко всем политическим деятелям, особенно к тем из них, которые произносят речи и пишут письма, то есть к «идеалистам», «мечтателям» и «теоретикам», не понимающим, что мужское дело—это драться в боях и побеждать. Все офицеры старой армии, воспитанники Вест-Пойнта, были выращены в традициях классового господства идо мозга костей пропитаны сознанием, что они являются особой кастой, что-де сам господь бог велел прочим смертным быть у них в подчинении; что же касалось новых офицерских кадров, то подавляющее большинство их происходило из зажиточных семейств и относилось неодобрительно к ораторству и писанию писем по поводу прав человека. У них не вызвал никакого энтузиазма тот факт, что «идеалист» главнокомандующий назначил военным министром пацифиста. Они не стеснялись выражать вслух свое недовольство, и когда этот самый военный министр издал приказ о гуманном обращении с сознательно уклоняющимися от военной службы, основанный на сентиментальности и голой теории, военная машина взяла на себя смелость истолковать этот приказ по-своему и выбросить из него ненужную чепуху. И, разумеется, чем дальше территориально вы находились от ведомства этого министра-миротворца, тем больше выбрасывалось ненужной чепухи, что, собственно, и создало явление, так сильно поразившее беднягу Джимми Хиггинса: политика, изложенная искренними гуманистами и либералами в Вашингтоне, в Архангельске проводилась в жизнь бывшим сыщиком, воспитанным на коррупции и жестокости.
Джимми Хиггинсу было неведомо, что здесь, в Архангельске, американцы получали приказы от английских и французских офицеров, которые не тратили своих душевных сил на пацифизм и нежные чувства и не носились с дурацкими идеалами борьбы за демократию. Так неужели они допустят, чтобы какой-то безвестный, жалкий рабочий-социалист воспрепятствовал их планам мирового господства?! Тоже, видите ли, хочет показать свою власть в противовес их власти в Архангельске, прицепился к каким-то словам президента! Пошел на сговор с предательскими и преступными личностями, пытался отравить умы американских солдат, вызвать среди них бунт! Стратегическая обстановка, в которой очутился сейчас Джимми, по своему значению напоминала ту, в которую он попал, когда остановил целую армию гуннов и одержал победу при Шато-Тьерри. А на этот раз он оказался на коммуникационной линии союзных армий, напавших на Россию, угрожая прорвать эту линию и заставить напавшие армии отступить!
V
В этот момент власти считали важнее, чем когда бы то ни было, выловить всех, кто сочувствовал большевикам, и покончить с их пропагандой. Так как подвешивание Джимми за руки не обеспечило получения желаемых сведений, его посадили в одиночку на хлеб и на воду — еще одно испытание для его души. Впрочем, для души рацион из белой муки и воды, возможно, и не так уж плох, но для кишечника и крови, как очень скоро обнаружил Джимми, он никуда не годится. Человек, который несколько дней сидит на белой муке и воде, начинает страдать либо от прекращения работы кишечника, либо, наоборот, от поносов; в кровь его проникают яды крахмала, нервы дегенерируют, он легко становится жертвой туберкулеза, злокачественного малокровия и других подобных болезней, которые навсегда делают его инвалидом.