Ах, бедный Джимми – Господь, спаси нас и сохрани, – бедный, бедный Джимми Роз!
Итак, не прошло и недели, как меня поразила, словно громом, дурная весть. Однажды в сильный снегопад я пересекал Боулинг-Грин, неподалеку от дома Джимми на Бэттери,[8] и тут заметил неторопливо идущего мне навстречу джентльмена, в котором я сразу же узнал того гостя, что первым порывисто встал, когда произносился тост в честь хозяина. Тогда бокал его был наполнен до краев, а глаза блестели влагой умиления и радости.
Сей достойный джентльмен неспешно двигался по Боулинг-Грин, поигрывая ротанговой тростью с серебряным набалдашником; завидев меня, он остановился.
– Ах, дружище! Что за редким вином угощал нас Джимми в прошлый раз! Но теперь всё… Слышали новость? Джимми разорен. Дочиста, будьте уверены. Зайдем в кофейню, я расскажу поподробнее. А если хотите, откупорим бутылочку бордоского и заодно договоримся о сегодняшней санной прогулке в Кейто. Ну как, согласны?
– Нет-нет, благодарю вас, – отвечал я. – Я… я… я занят.
Я стрелой помчался к дому Джимми. На все мои расспросы привратник отвечал, что хозяина нет, где находится – неизвестно, а дома не появлялся вот уже двое суток.
Снова бросившись на Бродвей, я принялся расспрашивать встречавшихся знакомых: все в один голос подтвердили известие, однако никто понятия не имел, где сейчас Джимми – похоже было на то, что никому до него нет дела. Вскоре мне попался один негоциант, который недвусмысленно намекнул, что скорее всего Джимми, прихватив с собой после банкротства кругленькую сумму, благоразумно скрылся. Следующий, кого я встретил – настоящий набоб, – прямо-таки с пеной у рта яростно обрушился на Джимми, едва только я упомянул его имя: «Вот уж мошенник так мошенник! Плут, отъявленный негодяй, сэр, ваш Джимми Роз – вот он кто! Но ничего-ничего, далеко от нас он не уйдет». Позже мне стало известно, что в результате банкротства Джимми этот разгневанный джентльмен понес финансовый урон в размере семидесяти пяти долларов и семидесяти пяти центов. Рискну добавить, что данная сумма вряд ли покрыла бы стоимость съеденного и выпитого им за обедами у Джимми, особенно если учесть, что сам он любил приложиться к бутылке, а заморские вина Джимми стоили баснословно дорого. Припоминаю даже, что не раз собственными глазами видел, как этот самый почтенный джентльмен посиживал за столом рядом с сияющим Джимми, притворяясь увлеченным задушевной беседой, а сам исподтишка торопливо наливал себе бокал за бокалом, словно спешил, пока еще щедрая звезда Джимми стоит в зените, своекорыстно этим попользоваться.
Наконец я столкнулся с человеком, который славился доскональной осведомленностью во всем том, что касалось тайных сторон жизни людей, известных в обществе. Он тут же увлек меня в сторону, к огражденной перилами церкви Святой Троицы, подальше от снующей толпы, и шепотом сообщил мне, что накануне вечером Джимми входил в один из своих домов на N-стрит, тогда пустовавший. Видимо, следовало заключить, что Джимми именно там сейчас и скрывается. Услышав об этом, я немедленно устремился в нужном направлении и вскоре остановился у того самого дома, где на стенах одной из комнат цвели розы. Ставни были закрыты наглухо, полумесяцы прорезей затянуты паутиной. Повсюду царило унылое запустение. Дорожка к подъезду была не расчищена, крыльцо замело снегом – и следов нигде не было видно. Представлялось очевидным, что если внутри и есть кто-то, то человек этот одинок и всеми покинут. Прохожих на улице почти не попадалось: уже тогда мода отвергла эти края, а коммерция еще не вторглась в былые ее владения.
Оглядевшись кругом, я тихонько постучал в дверь. Никакого ответа. Я постучал снова, на этот раз громче. Никто не отозвался… Я принялся и звонить, и стучать одновременно, однако без малейшего результата. Отчаявшись, я уже собрался было уйти, но напоследок забарабанил изо всей мочи увесистым дверным молотком, а когда выбился из сил, то увидел, как в старинных причудливых окнах соседних домов показались старомодно причесанные седые головы, обладателей которых, по всей видимости, охватило немалое изумление перед устроившим такой переполох визитером. Неожиданно, как если бы его вспугнули, глухой, хриплый голос донесся до меня через замочную скважину:
– Кто вы такой?
– Один из ваших друзей.
– Вы сюда не войдете, – ответил голос совсем хрипло.
Боже милостивый, да ведь это вовсе не Джимми Роз, подумал я, вздрогнув. Я ошибся домом. Меня направили по неверному адресу… Дабы убедиться в этом окончательно, я заговорил снова: