Но нет! Вон мелькнуло что-то в деревьях. Легкий шум, шелест. С невысокой пальмы на него с любопытством смотрел большой гиббон. Вот замелькали в поле зрения и другие гиббоны. И все они смотрели на него круглыми глазами.
Джин вспомнил, как он охотился с вьетнамцами на гиббонов. Старый охотник из племени таи, почти совсем голый, в одной набедренной повязке, достал бамбуковую стрелу с остро заточенным концом и тремя перьями. Он просунул стрелу в кусок белой тряпицы и обмакнул конец в коричневую пасту. Тетива самодельного лука дзенькнула, как гитарная струна, и стрела вонзилась гиббону в живот. Обезьяна в изумлении уставилась на перья и белую тряпку и стала заталкивать и перья и тряпку в рану.
– Все обезьяны, – объяснил переводчик-вьетнамец, – реагируют одинаково на белую тряпку. Еще почти не чувствуя боли, они воображают, что тряпка выскочила у них из живота, и обязательно стараются затолкать тряпку обратно. Это делается для того, чтобы обезьяна не умчалась в джунгли, пока не подействует яд.
Через три минуты обезьяна свалилась с дерева. Охотники вернулись в свою деревню, сварили обезьянье мясо и настойчиво угощали им Джина. Джин попробовал приторно-сладкое мясо и отодвинул чашу. Он объяснил через переводчика, что никак не может заставить себя съесть собственного предка, что для него это то же каннибальство. Таи были очень удивлены, что американцы считают себя потомками обезьян.
Гиббоны, скользнув вниз по лианам, подбирались, осмелев, все ближе к Джину. Один стал хватать блестящие патроны из подсумка, другой потянул за пуговицу куртки, третий ухватился за погон.
Внезапно обезьяны испуганно заверещали и кинулись на деревья, скрылись в чаще.
Опять одно только небо да деревья. Скоро падет ночь, зажгутся звезды, тучами налетят москиты.
И какой дьявол занес его за двенадцать тысяч миль от дома, по другую сторону Млечного Пути, южнее тропика Рака?!
В поле зрения торчала верхушка низкорослого кустарника с розовыми цветочками. Он познакомился с этими цветочками еще в колледже, на лекции по фармакологии. Раувольфия серпентина – так называется по-латыни это растение. Каждая веточка его ценится буквально на вес золота. Из этих скромных цветков добрые человеческие руки добывают алкалоиды и делают такие нужные человеку лекарства, как серпазил и резерпин. Ими лечатся гипертоники. Ими лечилась, снижала себе давление мать Джина. Сколько раз покупал ей Джин таблетки серпазила в драг-сторах Манхэттена!..
Но к этим же цветочкам раувольфии серпентины протягиваются недобрые руки, добывая из них страшный, не оставляющий следов яд – один из основных ядов ЦРУ. Слабой дозой этого яда можно вызвать у жертвы временный паралич. Как у Марка Рубинчика. А сильной дозой можно резко снизить кровяное давление и спровоцировать мгновенный инфаркт. Так были убиты Рэд, и Одноглазый, и многие более достойные люди, чем они.
Быть может, эти розовые цветочки – последнее что видит в жизни Джин Грин…
Без обезьян совсем одиноко. Чего они испугались? В поле зрения Джина медленно и плавно появилась морда тигра. Сердце Джина сжалось. В Брагге их обучали, как драться с тиграми, но что мог сделать парализованный человек!
Под гладкой блестящей шерстью тигра играли тугие плечевые мускулы. Грозный хищник настороженно обнюхал его трепещущими ноздрями, лизнул окровавленную руку.
Но вдруг зверь вскинул голову, навострил уши. Джин ничего не услышал, а тигр, сверкнув желтым кошачьим глазом, попятился, исчез.
На переносицу сел москит. Джин не почувствовал ядовитого укуса.
Минут через пять послышались голоса.
– А я тебе говорю, что выстрел и разрыв гранаты прозвучали именно здесь!
– Верно! Я засек это место по компасу. Азимут двести семьдесят градусов.
– Стоп! Вот капитан! Иисусе! Он попал в тигровую западню!
– Ты смотри, как мухи его облепили! Готов?
– Послушаю сердце.
– Осторожно, Бастер! Возьми лучше зеркальце. А вы, ребята, оцепите весь этот участок! Ви-Си еще могут околачиваться тут.
– Капитан жив! Зеркальце запотело.
– Ну, долго он не протянет. Погляди-ка на эти фиолетовые пятна! Здорово его продырявило! Настоящий шиш-кебаб!
– Не трепись! Снимай его с кольев! Осторожней!
– Вот Грин! Берди, сюда!
Джин увидел над собой их лица. Берди с перевязанной головой, Бастер, Тэкс…
– Бедняга! – глядя прямо в глаза Джина, сказал Бастер. – И зачем он пошел с Чаком в джунгли! Это ему не Сентрал-парк!
– Хороший был парень, – проговорил кто-то.
– Он был моим единственным другом, – сказал Берди и заплакал. Слезы так и полились по его почерневшему от солнца нескладному лицу.