– Кто этот Вадим? – спросил Джин.
– Восходящая звезда Вадим Кирсанов. Удивительный тип – не пьет, не курит, не ест мяса, не обращает внимания на девушек.
– Что ж тут удивительного, – сказал Джин. – Обыкновенный ангел.
– Ангел джаза! – засмеялась Тоня. – Все с ума посходили из-за него, но я в этом ничего не понимаю. Я люблю камерную музыку. А вы, Марк?
– Я всеяден, – улыбнулся Джин.
Снова, снова им овладело предательское чувство счастья, какой-то невероятной широты, спокойствия. И вдруг ему почудилось, что не он, Джин, а его отец, старик Гринев, идет по Москве, смотрит с пронзительной печалью на Москву. Запоздало понял Джин отцовскую тягу к русской земле, к которой старик тянулся, как к живой воде.
Они шли по переулку к улице Горького. Тонины каблучки цокали по асфальту. Она шла чуть впереди Джина, то и дело поглядывая на него через плечо блестящими смеющимися глазами.
Под прямоугольной аркой гостиницы «Минск» видны были проскальзывающие легковые автомобили. Тоня остановилась в тени здания, поправила волосы вздохнула.
– Удивительное дело, – сказала она. – Вы еще ни разу не попробовали меня поцеловать.
Джин взял ее за плечи, приблизил к себе, их губы оказались рядом, он чувствовал ее дыхание, глаза ее застыли…
Джин отстранил девушку.
– Тоня, сегодня я уезжаю… Очень надолго… Мне трудно было это сказать… Вы мне нравитесь так, как никто в жизни… Я не знаю, как буду жить без вас… прошу вас, верьте мне, и, что бы ни случилось…
Он замолчал. Она перекинула свою сумку через плечо и пошла под арку.
«Теперь поворачивай и убегай, – скомандовал себе Джин. – Вот зеленый огонек. Хватай такси, и баста!»
Тоня была уже на улице Горького. Она остановилась, глядя себе под ноги, у барьера подземного перехода. Джин подбежал к ней и взял ее за руку.
– Голова болит, – хрипловатым голосом сказала она. – Давайте выпьем.
Они перешли под землей на другую сторону улицы, свернули на Большую Бронную и вошли в ярко освещенное кафе «Лира». Тоня все время молчала.
– Давайте кутить, – с натужным весельем сказал Джин. – Завьем горе веревочкой!
Тоня отчужденно пожала плечами. Все в ней погасло, она смотрела сумрачно, двигалась вяло.
За стойкой она вдруг спросила серьезно и строго:
– Что же случилось, Марк?
– Я получил радиограмму. Мой сменщик серьезно заболел. «Тамбов» подходит сейчас к Конакри, и сегодня ночью я должен вылететь туда, – глухо говорил Джин, ненавидя себя.
– Ну вот, – сказала Тоня, – очень хорошо. Все-таки приятное было знакомство. – Она подняла рюмку. – За наше приятное во всех отношениях знакомство. Давайте кутить! Ну-ка, поручик, прошу вас выбросить шпоры в горящей мазурке, выкрутить черный ус!
И Тоня начала веселиться. Она громко смеялась, подпевала певице из музыкального ящика «…целый день они играют на кларнете и трубе…», лихо танцевала, подшучивала над Джином: «Эй, вы, наш простой советский Гулливер, выше нос!»
Компания красивых парней, сидящая в углу, не сводила с нее глаз. В конце концов парни один за другим стали приглашать ее на танец, и она никому не отказывала, смеясь, салютовала Джину из толпы танцующих.
Джин мрачнел, заказывал один коктейль за другим. Сладкие коктейли, дико сладкие коктейли, черт бы побрал эти сладкие коктейли, черт бы побрал эту сладкую жизнь в Москве…
– Налейте мне водки, – попросил он толстую добродушную барменшу.
Та игриво погрозила ему пальцем, словно он попросил по меньшей мере впрыснуть ему героин.
– В самом деле, налейте водки, – мрачно повторил он.
– Водки у нас не бывает, – сказала барменша. – А коньяк только за столиком.
– Порядочки! – гаркнул Джин и постучал пальцем по стойке. – Буду жаловаться! Дайте жалобную книгу.
Захохотал. Жалобная книга – вот смех. Книга иронии и жалости. И подпись: «Агент ЦРУ»…
– А вы, я погляжу, сатирик, – сказала барменша и, пригнувшись к нему, шепнула: – Тут, мальчик, между прочим, дружинники ходят.
– Она меня не любит, – сказал Джин, кивнув через плечо на танцующую Тоню.
– Эта девчонка? – барменша посмотрела на Тоню. – Очень даже ошибаетесь, молодой человек. Она вас любит безумно. Поверьте опыту.
– А вы меня любите? – в упор спросил Джин.
– Ох, чудак! – засмеялась барменша.
– Вы, русская женщина, Марфа Посадница из бара «Лира», отвечайте прямо – любите меня?
Сладостное чувство неудержимого скольжения к пропасти охватило Джина.