А на что он вообще надеялся, вторгаясь непрошеным гостем в это осиное гнездо, в эти джунгли – царство «горилл»? Теперь его начало точить запоздалое раскаяние. Ведь Лот предупреждал его, предостерегал против опрометчивого шага, а он поддался чувству ярости и гнева, встал в позу мстителя-одиночки…
Эх, нет с ним верного друга Лота! Вдвоем они расшвыряли бы этих безмозглых «горилл»!..
А сейчас остается только одна надежда – острый как бритва стилет Красавчика. Подарок неожиданной союзницы Молли…
Первая авеню, проезд Франклина Д. Рузвельта…
Базз раскрыл валявшийся на сиденье журнал «Оружие». Джин покосился на рекламу:
«Покупайте пистолет марки „дерринджер“, из которого были убиты два американских президента – Авраам Линкольн и Уильям Маккинли!»
Кортеж автомашин въехал в доки, миновал ряд огромных складских зданий и пирсов, где вовсю кипела работа. На пакгаузах виднелись гигантские надписи: «Кунард», «Ллойд», «Юнайтед фрут компани», «Кубэн-Америкэн». Визжа резиной протекторов, машины резко свернули в проезд, тянувшийся вдоль обветшалых, пустых, мрачных складов, закрытых после революции на Кубе. Здесь было темно, безлюдно. Неподвижно стояли могучие краны. На всем лежал толстый слой черной копоти. У пустынного дебаркадера стояли пустые баржи.
Это был один из тысячи восьмисот доков самого большого в мире нью-йоркского порта.
Кто-то предусмотрительно распахнул высокие стальные ворота с надписью: «Кубэн шиппинг лайнз».
Высоченные пирамиды пустых ящиков вдоль стен пакгаузов напоминали небоскребы вокруг Сентрал-парка.
Красавчик первым выскочил из остановившегося посреди большого пустынного двора «роллс-ройса». От темной стены пакгауза, крытого гофрированным железом, отделилась чья-то плотная фигура с автоматом в руках.
– Хай, босс! – сипло пробурчал гангстер с автоматом.
– Хай, Орландо! Это ты нашел его? Где он?
– Следуйте за мной, босс! – блеснул золотыми зубами Орландо. – Его нашел здешний сторож и сразу свистнул нашим ребятам – штрейкбрехерам.
Рэду, Баззу и Одноглазому тоже хотелось встретиться со старым приятелем и собутыльником – Лефти Лешаковым. Они выволокли Джина из машины и поспешили с ним за вожаком. Из всех машин высыпали «гориллы» и направились за ними.
– Тут у кубинцев, – сказал Орландо, почесывая лошадиную челюсть дулом автомата, – давно отключили ток. Скажите им, босс, чтобы они подогнали сюда машины и зажгли фары, а то тут темно, как у негра в желудке.
По команде Красавчика автомобильные фары залили светом весь двор. Орландо усмехался. Стреляный волк железобетонных джунглей Нью-Йорка, он помнил знаменитые «войны банд», помнил доброе старое время, когда по таксе синдиката убийц исполнитель получал по семьдесят пять долларов за голову.
Он подошел к большому ящику, наполовину залитому цементом. Рядом стоял грузовик с пузатой белой цистерной, на которой темнела надпись: «Цемент». Конец толстого гофрированного шланга тянулся от цистерны к ящику. Двор был залит затвердевшим цементом.
– Вот он, Лефти Лешаков, – сипло сказал Орландо, ткнув дулом автомата в ящик.
Через головы и плечи «горилл» Джин увидел в свете фар наполовину погруженное в застывший цементный раствор тело Лефти Лешакова. Труп лежал лицом кверху. По лицу ползали жирные мухи. Лицо Лефти, по уши залитое цементом, давно превратилось в окаменевшую смертную маску, в каждой морщине которой кричал животный ужас.
И еще увидел Джин выколотые глаза и отрезанные или отрубленные чуть не по локоть руки. Скрюченные руки, торчавшие из цемента. И не менее семи пулевых пробоин в области сердца. Семь опаленных выстрелами в упор круглых дырок в белой рубашке Лефти Лешакова, или Анатолия Краузе, бакалавра искусств.
– Узнаете почерк, босс? – мрачно спросил Орландо.
– Да, – приглушенно ответил Красавчик. – Это почерк китайца Чарли Чинка, помощника Красной Маски. Они, верно, хотели замуровать Лефти в этом ящике и скинуть в цементном гробу на дно реки. Но потом Чарли Чинк передумал, вспомнил, что мальчишкой орудовал в «Тонг» – банде китайских гангстеров из Чайна-тауна. А у тех был обычай: выкалывать у вора глаза: не зарься, мол, на чужое добро. И отрезать руки у вора, предавшего «Тонг». Если жертва нарушила обет молчания, ей первым выстрелом стреляли в рот и засовывали в рот дохлую канарейку – символ наказания за длинный язык. Смотрите! Дабл кросс! У Лефти на груди вырезан «двойной крест» – знак предательства!
Теперь и Джин, шагнув вперед вместе с Рэдом и Баззом, увидел, что воротник рубашки у Лефти наполовину оторван, обнажена верхняя часть волосатой груди и на ней вырезан двойной крест.