Не без некоторой ностальгии оглядывался Джин на свою жизнь в доброй старой Англии. Он жил, подобно Бонду, сначала в Оксфорде, а затем в удобной холостяцкой квартире в лондонском районе Челси, в одном из тихих переулков, выходящих на шумную Кингз-роуд. У него тоже была экономка, только не Мэй, а Айви, стоящая почти сорок фунтов стерлингов в неделю (деньги присылал отец из Нью-Йорка), и шикарный «бентли» цвета морской волны типа «марк II континенталь». Своим хобби Джин тоже научился у Бонда: рулетке, карточной игре и прочим азартным играм; немного и довольно осторожно поигрывал он и на скачках. Подражание Бонду он довел до абсурда и первым смеялся над собой: например, выкуривал в день до шестидесяти сигарет, заказывая их в табачной лавке из смеси балканского и турецкого табака. В довершение ко всему после одной отчаянной драки с матросами в стриптизном заведении в Сохо спиной к спине Лота он по совету последнего купил пистолет «вальтер» типа РРК, который стал носить в плечевой кобуре.
Если первым героем Джина был Джеймс Бонд, то вторым его героем и образцом стал старина Лот, вполне англизированный сын германского дипломата, долгие годы секретарствовавшего в германском посольстве на Белгрейв-сквер в Лондоне. В прежние годы Лот был известен в частных школах в Итоне и Оксфорде как фрейгерр Лотар фон Шмеллинг унд Лотецки. При натурализации в Соединенных Штатах он, разумеется, отказался от столь чужестранного и длинного имени и стал просто мистером Лотом. Мистер Лотар Лот, недурно, а? Этот воспитанный в Англии немец был типичным продуктом страны по имени «Клубландия», куда допускались лишь состоятельные выходцы из привилегированных классов общества, частных школ, таких университетов, как Оксфорд и Кембридж, и офицерского корпуса. У Лота, как и у Джина, не было большого состояния, но все же благодаря своему отцу, средней руки акционеру треста «ИГ Фарбениндустри», и «экономическому чуду» в Федеративной Германии Лот мог позволить себе жить на довольно широкую ногу – летать первым классом в авиалайнерах, играть с переменным счастьем в казино Монте-Карло и Лас-Вегаса и вести дружбу с «джет-сет» – космополитической аристократией, «высшим светом» Лондона, Парижа и Нью-Йорка, завсегдатаями отелей «Ритц», «Де Опера» и «Уолдорф-Астория».
Джин дорожил дружбой с голубоглазым высоким блондином нордического типа, настоящим Лоэнгрином.
Этот сильный и неразговорчивый немец, всесторонне развитый спортсмен, отличался безукоризненными манерами, редким мужским обаянием, какой-то даже притягательной силой. По американскому выражению, это был «крутосваренный» парень, с настоящим гемоглобином, а не сиропом в крови. Импонировало Джину даже боевое прошлое друга: в годы второй мировой Лот был командиром «химмельфартскоммандо» – «команды вознесения на небо». Это были диверсионные группы лихачей-смертников, выполнявших самые рискованные задания в тылу врага: вермахтовский вариант рэйнджеров и «зеленых беретов».
– Годдэм ит ту хелл! – ругался Лот как-то за бутылкой смирновской с тоником. – Я думал, что я достиг всего, когда заработал на Восточном фронте два «Айзенкройца» – первой и второй степени. Меня представили к Рыцарскому кресту. И все полетело к черту из-за спятившего с ума Гитлера и того, что русских оказалось вдвое больше нас. Теперь-то, конечно, мне на все это наплевать!.. Жениться бы на миллионерше!
Но Джин знал: в его друге жило неутоленное честолюбие, жила нестареющая жажда борьбы и просто драки, флирта с опасностью, игры в кости со смертью. Риск был солью его жизни. Джину ни разу не удавалось обогнать мощный «даймлер-бенц» Лота. Он и после десятка «хайболлов» вел свой ДБ стальной рукой.
В отличие от «клубменов» викторианской эпохи Лот и мифический Бонд, эти «клубмены» эпохи Георга V и Елизаветы II, оставили все свои предрассудки и иллюзии на обломках довоенной Европы, расстались с их последними остатками в горниле «холодной войны».