ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
РУССКАЯ "ПАРИЛКА"
Под ногами по-прежнему поскрипывал снег. Издалека доносились шум автомобильных моторов, неразборчивые русские команды. За спиной скрипел снег под ногами конвоиров. Джин старался определить по этому звуку, сколько человек сопровождают его. По меньшей мере трое, казалось ему. Изредка спины его касался ствол карабина и слышался грубый голос - "лефт" или "райт" - тогда он поворачивался влево или вправо. Он старался считать эти повороты, считать шаги, но вскоре сбился и был на миг охвачен паническим чувством полной дезориентации в пространстве. Задубевшая на морозе прорезиненная ткань мешка, надетого ему на голову, жгла щеки. Виски сжимала полоска пластыря, которым ему заклеили глаза. Сжимая зубы, борясь со страхом, Джин шел вперед в полной пустоте и темноте. Все же несколько раз ему показалось, что по лицу его скользнул свет, то ли свет прожектора, то ли свет ручного фонаря. - Стоп! - рявкнул голос сзади. Он остановился. Проворные руки снова - в который раз! - обыскали его одежду. - Апстерз! - скомандовал голос. - Вверх! Он поднял ногу и опустил ее на вибрирующую ступеньку. Он качнулся. - Иванчук, поддержи гада, а то свалится, - сказал кто-то по-русски. Сильные пальцы впились в локоть. Джин стал подниматься по качающемуся трапу. Он насчитал двенадцать ступеней, когда снова послышалась команда "стой", и вслед за этим сильный удар сапогом в зад сбросил его на металлический пол. - Эй вы, полегче! - крикнул Джин. - Не имеете права так обращаться с американским гражданином! - Чего он орет, этот Джек? - пробасил кто-то рядом. - Жалуется на тебя своему президенту, - сказал человек, отдававший команды на английском языке. Раздался хохот. Джина взяли за ноги и оттащили в сторону. В течение десяти-пятнадцати минут в непосредственной близости от его головы стучали кованые сапоги, он чувствовал, что мимо волокут какие-то тяжелые предметы, шла торопливая спорая работа, иногда откуда-то издалека и снизу доносились матюки. Промерзший металлический пол, казалось, прожигал его тело даже через арктическое белье. Вдруг в какой-то момент Джин перестал чувствовать холод, дрожь прекратилась, тело охватило странное, почти блаженное оцепенение, и словно наяву он увидел обеденный стол в вашингтонском отеле "Уиллард", гигантского красного лобстера, украшенного яркой зеленью, булькающее в медной чаше горячее прованское масло, сверкающий прибор, крахмальную скатерть... Вяло прошла через мозг мысль, что это, должно быть, начинается "холодная эйфория", предвестник глубокого обморожения. Джин собрал все силы, скрипнул зубами, напружинил мускулы. Несколько мгновений ему казалось, что он плывет в ватном море, продирается на поверхность из ватной удушающей глубины. Он выплыл на поверхность в тот момент, когда захлопнулись двери люка и в самолете наступила тишина. Тихо, опять же как сквозь вату, загудели реактивные двигатели. Что было силы Джин заголосил песню из "Ревущих двадцатых": "Приходи, я жду, мой грустный беби!" Мгновенно ему ответил рев нескольких голосов. Тэкс: "Боже, благослови Америку!.."; Берди: "Вперед, солдаты Христа"; Мэт: "Ада-Ада"; Бастер: "Я увидел тебя ровно в семь"; Сонни: "Мы победим"... Джин повеселел, услышав голоса товарищей. Значит, все ребята здесь, в этом самолете, должно быть, лежат связанные так же, как он, и с мешками на головах. - Сайленс! - проорал сверху голос. И по-русски: - Молчи, скотина! Сильный удар ногой в ребра. Джин закричал на одном дыхании. - Ребята! Мы - мирные геологи, сбившиеся с пути в ледяной пустыне, потерявшие свое геологическое оборудование из-за аварии вертолета, вооруженные автоматическим оружием на случай схватки с медведями и взрывчаткой для взрыва торосов. Мы должны протестовать против бесчеловечного обращения и требовать... На него посыпались удары. Прямо в ухо оглушительно закричал голос человека, говорящего по-английски: - Еще один звук, гад, и мы заткнем тебе горло кляпом! Тяжелый кулак опустился на голову Джина. - Bloody bastard! - прорычал Джин и замолчал. Он был доволен, потому что дал понять ребятам, что они должны в любом случае держаться этой дурацкой легенды. Неожиданно его окутал поток теплого воздуха. Стало легче дышать. Оглушительно заревели и засвистели реактивные двигатели. Самолет тронулся. Он очень быстро вырулил на взлетную полосу, остановился, рев усилился, самолет рванулся вперед. Через несколько секунд Джин почувствовал привычную чудовищную реактивную тягу и понял, что они уже в воздухе. Сколько времени продолжался полет, определить было невозможно. Размягченный теплом, Джин погрузился в полудремотное, полубредовое состояние. Ему виделись футбольное поле, белые рубашки и черные шлемы товарищей по команде. Все они суетились, передавали мяч, собирались в кружок, рассыпались по команде, рвались вперед, пытаясь обойти красного гиганта лобстера, стоявшего на хвосте в центре поля, но это почему-то было невозможно. Еще одно усилие, еще, еще, еще одна комбинация - все тщетно. Лобстер, слабо пошевеливая клешнями с застрявшими в них хвостиками спаржи, стоял несокрушимо в центре поля. Наконец Джин решил идти на таран. Выставив руки, как это делают дети, играя в авиацию, и изрыгая жуткий реактивный вой, он бросился вперед, ударил лбом в пышущий жаром медный хвост гигантского моллюска. Потом его несли. Впереди он видел узкую спину отца; задирая голову, наблюдал подбородок и нос Ширли Грант. Он улыбался. Кто бы мог подумать, что у Ширли хватит сил так легко и непринужденно нести тело двухсотфунтового парня? - Привет, Ширли, - сказал Джин. - Должно быть, видимся в последний раз. В лучшем случае меня ликвидируют, в худшем - соляные копи Сибири на всю жизнь. - Не грусти, я жду, мой грустный беби, - ответила Ширли. Выгрузка захваченных диверсантов происходила без особых церемоний. Двое солдат брали за ноги и за плечи связанных людей и, слегка раскачав, бросали прямо на бетон аэродрома. Ожидавшая внизу команда ставила пленных на ноги и опять же без строгого соблюдения протокола, а именно пинками в зад, загоняла их в закрытый фургон. Когда погрузка в фургон закончилась, с пленных сняли мешки и содрали пластырь с глаз. В слабом желтом свете зарешеченной лампочки Джин увидел бледные, в кровоподтеках, лица своих ребят. Хуже всех выглядел раненый Бастер. Он морщился от боли, скалил зубы в мучительной гримасе, однако, встретившись взглядом с Джином, подмигнул ему: "Зеленый берет", мол, до конца!" Мэт что-то шептал, еле-еле шевеля губами. Кажется, он молился. Тэкс, повернув к Джину свое узкое лицо, злобно и затравленно усмехнулся. Сонни улыбнулся Джину, смущенно хмыкнул, поднял глаза к потолку. Берди, он сидел рядом с Джином, Притронулся к нему плечом, меланхолически присвистнул. - Похоже, что нам крышка, ребята. - Молчи, - сказал Джин. - Мы геологи. - Как же, как же, - печально подтвердил Берди. - С приездом, джентльмены! - по-английски сказал советский офицер, сидящий возле двери, между двумя автоматчиками, у которых оружие было взято наизготовку. - Где мы? - спросил Джин офицера. Офицер засмеялся. - Вы на территории Советского Союза. - Мы требуем встречи с американским послом, - сказал Джин. Офицер засмеялся еще веселее. - Я всегда считал, что американцы люди с юмором. Он был молод, этот офицер, и его живое черноглазое лицо было бы даже приятным, если бы не мелькавшее временами в глазах выражение неумолимой жестокости По-английски он говорил совершенно правильно, но с тем отчетливым русским акцентом, который был знаком Джину с колыбели. Лица солдат, одетых в толстые серые шинели и теплые шапки-ушанки с красными звездочками, были гораздо менее выразительны, чем стволы их автоматов. "Автоматы Калашникова, - определил Джин. - Десантный вариант с откидным прикладом". Фургон тронулся. Сначала он ехал довольно медленно, часто поворачивая, потом началось быстрое движение по прямой - должно быть, вырвались на шоссе. Примерно через полчаса скорость стала меньше, потом фургон остановился. Снаружи послышались неясные голоса, стук и скрип. Фургон двинулся вперед и метров через пятьдесят остановился окончательно. Распахнулись двери. Влажный и какой-то весенний по запаху воздух хлынул внутрь. Открылся кусок светлеющего неба и в нем редкие предрассветные звезды. Автоматчики спрыгнули вниз. - Выходите! - сказал офицер и показал на Джина. - Вы первый. Джин с трудом, подталкиваемый Берди, поднялся на ноги, сделал несколько шагов и спрыгнул вниз. Еле-еле ему удалось сохранить равновесие и не повалиться боком на асфальт, которым был покрыт весь четырехугольный двор, замкнутый со всех сторон кирпичными стенами с четырьмя этажами узких зарешеченных тюремных окоп. Тут же в спину ему уперся автомат, и его повели по двору к освещенной открытой двери, возле которой стояло навытяжку несколько солдат. Краем глаза Джин успел заметить, что сопровождавший их офицер подошел к другому, видно, старшему, и, взяв под козырек, коротко отрапортовал.