- Я люблю эту старую гостиницу,- сказал Шнабель Джину, усадив его в лучшее кресло своего номера де люкс.- Зная о вашей любви к истории старинных отелей и вообще домов, сообщаю любопытные детали: в годы второй мировой войны в "Лютеции" помещался штаб абвера - германской военной разведки. Здесь - именно в этом номере - часто плели свои козни адмирал Канарис и его верный помощник полковник Остер. Шнабель, высокий, худой, седовласый, был в легкой синей куртке из шамбрэ с медными пуговицами и белых штанах из поплина. От него попахивало кельнской водой, той самой - № 4711. Джин знал: Шнабель - главный патрон Лота в "фирме", руководитель пронацистской группы в ЦРУ. Задача Джина состояла в том, чтобы выдать себя за Прежнего простодушного Джина, который ничего не узнал о содержимом полтавского тайника и ничего не услышал в Москве о смерти своего отца. Задача Шнабеля: раскусить агента, побывавшего в руках советской контрразведки. Этот поединок походил на интеллектуальное джиу-джитсу. Все время, пока Джин рассказывал о провале полтавского задания, о своем аресте, о высылке из Москвы, мозг Шнабеля работал с точностью электронной вычислительной машины, регистрируя и анализируя каждый нюанс и оттенок не только речи, но и мимики Джина, С самого начала он определил наметанным глазом, что Джин пришел безоружным. Это придало ему дополнительную уверенность: перед приходом Джина он успел подготовиться к любым неожиданностям этой встречи. В разных карманах у него лежали последние новинки оружейников ЦРУ-диковинные ручки, зажигалки, сигареты, бесшумно стреляющие смертельными и парализующими зарядами яда, газа, свинца. В каблуке правого полуботинка у него был скрыт знаменитый пружинный нож образца Флеминга - Даллеса. Раскладывая весь этот арсенал по карманам, вооружаясь перед встречей с Джином, Шнабель, как всегда, ощутил привычную приподнятость, азартное предвкушение опасной игры и возможности боя, но на этот раз впервые почувствовал он и какое-то томительное и тревожное сомнение... Зачем ему все эти смертоносные сюрпризы и фокусы? Неужели он, Шнабель, боится Джина, ученика Лота? И Шнабель, который, как всякий профессиональный разведчик, не врал, по крайней мере, самому себе, в первый раз признался, что да, он немного побаивается Джина Потому что Джин стал опасен. - Сегодня же вы встретитесь с вашим братом по закону,- с улыбкой говорил полковник Джину.- Как это будет по-русски? "Шурин"-да? Впрочем, все мы "неприкасаемые" - братья по закону! Знает Джин или не знает? Знает всю правду, часть правды или ничего не знает? Шнабелю вспомнился термин, популярный среди работников ЦРУ: "перебежчик на месте". Может быть, стал уже Джин Грин "перебежчиком на месте"? Все, что рассказывал ему сейчас Джин о событиях в России, было отлично известно Шнабелю по шифрограмме, составленной американским посольством в Москве на основании объяснений Джина. Из его рассказа следовало, что ни он, ни советские власти не обнаружили тайника в склепе. Выходило, что ничто ни с какой стороны не угрожало Шнабелю. Все сходилось, но рассказывал ли Джин тогда, в посольстве в Москве, и рассказывает ли здесь, сейчас, в Париже, всю правду? Как будто да. Но только как будто. Друг или враг? Наивный простак или суровый мститель? Надо приберечь его для будущих дел или обезвредить навсегда? Вот какие нелегкие вопросы терзали Шнабеля, хотя внешне он оставался все тем же непринужденным и невозмутимым Шнабелем. Джин тоже безукоризненно играл свою роль. Роль друга, наивного простака, хорошего парня, которого еще вполне можно использовать в целях ЦРУ. О провале московской миссии он рассказывал чуть сконфуженно, но так, словно вел речь о самом большом и захватывающем приключении всей своей жизни. До предела взвинченный, он ничем не выдавал свою напряженность, но весь его ум, все его чувства в этом поединке ума и чувств, включая шестое чувство разведчика, были поставлены на боевой взвод и четко, как на экране радара, регистрировали приливы и отливы сомнения и недоверия в душе Шнабеля. Но когда Шнабель, выслушав Джина, вдруг взглянул на золотые ручные часы "Ролекс", Джин должен был признаться, что Шнабель словно включил некое антирадарное устройство и ушел от обнаружения. Джин так и не понял, удалось или не удалось ему в конце концов убедить чифа, что тот имеет дело с прежним простаком Джином. Конечно, Джину было отнюдь не легко сыграть свою роль в этом спектакле, весь смысл которого был в подтексте. - Послушайте, Джин! - сказал Шнабель, вставая.- У меня тут служебное дельце, а мне не хотелось бы сейчас так сразу расставаться с вами. А почему бы нам не сочетать приятное с полезным? Я предлагаю вам поехать со мной! - Куда это? - с улыбкой спросил Джин, тоже поднимаясь с кресла. - В такой жаркий и душный день вы, Джин, наверное, не отказались бы поплавать в море? - В море? Это великолепно! Куда мы едем! Ницца, Канны, Лазурный берег? - Скажите, как из Парижа быстрее всего добраться до моря? - Ближе всего море в Гавре. - Молодец! Ставлю вам высшую оценку по географии. Туда мы и махнем! Кстати, на юге сейчас слишком жарко. Место таких викингов, как мы,- на берегу Английского пролива1! А главное, там мы увидим нашего Лота! Шнабель снял белую телефонную трубку. - Алло! Говорит полковник Шнабель. Прошу сейчас же подать мой "мерседес" к подъезду. Благодарю вас. В машине оливкового цвета шестиместном "мерседес-бенце" модели 190Д последнего выпуска с красно-голубым номером Европейско-Экономического Сообщества, чиф сам сел за руль. - У Лота новая работа?- спросил Джин. - О да! И довольно интересная, Джин. Он инспектирует спецвойска, созданные по типу "зеленых беретов" при НАТО. Пока организована воздушнодесантная бригада в составе четырех батальонов - США, ФРГ, Англии и Бельгии. Думаю, его отношения с верховным союзным командующим в Европе генералом Лаймэном Лемницером сложатся наилучшим образом. Он, кажется, близок к осуществлению своих мечтаний, Джин. Женат на великолепной женщине, денег полно. Как майор, он получал без всяких надбавок семьсот сорок долларов в месяц. Теперь, как подполковнику, ему платят девятьсот шестьдесят долларов. Полковничьи погоны ему обеспечены. Может, еще выйдет и в бригадные генералы - тогда будет получать тысячу триста сорок. Кстати, я должен встретиться сегодня с адмиралом Робертом Деннисом, верховным союзным командующим в Атлантике. В Гавр из Штатов прибыли американские атомные подводные лодки - пять субмарин, восемьдесят ракет типа "Поларис". Надо проверить, какие там на месте приняты меры безопасности. Выкупаемся, пообедаем - махнем в Шербур. Там Лот. Поужинаем свежайшими устрицами и лангустами и вернемся в Париж. Идет, Джин? - Гениальный план, полковник. "Мерседес" вырвался вперед и легко обогнал какой-то "пежо-203", битком набитый молодым французским семейством. По дороге Шнабель и Джин непринужденно толковали о невероятно увеличившемся количестве автомашин на дорогах Франции, о несравненном французском сыре, духах, вине и женщинах, о французском экономическом коктейле капитализма и социализма, о женщинах, о де Голле и его стремлении сделать "ля бель Франс" третьей силой и опять о женщинах... В Понтуазе Джин обратил внимание Шнабеля намалеванные на каменной стене кладбища зловещие три буквы: ОАС. - Оасовцы играли ва-банк и проиграли,- с досадой сказал чиф.- Де Голль загнал их в подполье. Еще хуже то, что де Голль принял меры против проникновения "фирмы" во французскую секретную службу и службу безопасности. Похоже на то, что он и вовсе оторвет Францию от НАТО. Между прочим, Джин, я не ожидал увидеть вас в Париже. Ведь после высылки из России вы обязаны были явиться в ЦРУ для дальнейшего прохождения службы. - Это верно,- нахмурился Джин.- Я уехал в Европу без разрешения. Искал Лота. И это немного тревожит меня. Я хотел встретиться с ним, просить его устроить мне отпуск. Они пересекали шоссейный мост через Сену. - Ну, конечно, Джин! О чем разговор! Я все устрою тут же в Париже! Сделаем так, что вы снова будете вместе. У вас с ним по-прежнему впереди большие и славные дела! - Представляю! - пробормотал Джин. - Вы не проголодались? Может, перекусить перед Руаном в "Ле Рутье". У них подают филейную часть барашка, сваренную в белом вине. Да! И знаменитую руанскую утку с апельсинами! - Я вовсе не голоден,- заверил Шнабеля Джин Шнабель глянул на часы. - Вот и Руан. Доехали за час двадцать, на пять минут обогнали поезд Париж - Руан. Неплохо. Правда, дьявольски дорог тут бензин - выходит по девяносто центов за галлон. Руан - столица Верхней Нормандии, город-музей, сильно пострадавший во время войны от камрадов Лота. Приятно видеть, с какой любовью восстановили французы построенные в семнадцатом веке дома. Шнабель и Джин проехали по площади, на которой, по преданию, в 1431 году сожгли Жанну д'Арк. На краю площади остановились, чтобы подкачать шину. Шнабель вышел из машины, нашарил полфранка в карманах белых брюк. - Я пока позвоню по делам в Париж,- бросил он Джину. Шнабель связался с Гавром, поплотнее прикрыл дверь будки... Дальше дорога вилась вдоль долины Сены. Быстро промелькнули изумрудные пастбища со стадами коров, чье молоко идет на достославный сыр камамбер, яблоневые сады, знаменитые водкой "Кальвадос". Они приближались к местам исторической высадки союзных войск в Нормандии, где проходила операция "Оверлорд", открывшая второй фронт. Давно исчезли немецкие бункеры, редко найдешь здесь заплывшую, заросшую травой воронку от бомбы или снаряда. Тут и там торчат каменные памятники американским дивизиям, участвовавшим в тот памятный день - 6 июня 1944 года - в открытии второго фронта. Слабый бриз едва шевелил пестрые флажки над купальными павильонами. На пляже летали ласточки Все тут успело выгореть за лето: и эти флажки, и окрашенные масляной краской деревянные павильоны, и огромные зонты с кудрявой оторочкой, и плетеные пляжные кресла с высокими "капюшонами", защищавшими полуобнаженных солнцепоклонников от зябкого норд-оста, прилетавшего сюда, в бухту Сены, с Северного моря. В проливе белели яхты, носились катамараны - А вот и "Лорелей",- сказал Шнабель, показывая на одну из яхт.- Шлюпка ждет вас. А на борту "Лорелей" нас ждет Лот... Минут через десять полковник Шнабель и Джин Грин поднялись на борт яхты. Шнабель с улыбкой повернулся к Джину, в руках его щелкнула авторучка. Джин судорожно втянул в себя воздух и замертво рухнул на палубу. По команде Шнабеля матросы бросили его в какую-то тесную каюту, заперли снаружи дверь. Он пришел в себя примерно через полчаса. По низкому потолку струилось отражение солнечных бликов на воде. Что делать? Как собирается поступить с ним Шнабель? Какие круги ада уготовил он Джину? Вскоре вошел Шнабель. Сквозь приспущенные ресницы Джин увидел, что Шнабель успел облачиться в белый костюм яхтсмена с чужого плеча. Капитанка надета а-ля доннер веттер. Броситься на него, свалить ударом ребра ладони по шее и прыгнуть за борт? Но вслед за Шнабелем в кабину вошел какой-то субъект с черным докторским саквояжем, и, прежде чем Джин успел принять какое-либо решение, этот человек сделал ему укол в ягодицу. - Таможенникам в Роттердаме скажите, что этот парень - член вашего экипажа,- распорядился Шнабель.- Перепил, мол, в Гавре. На румбе Амстердама сделаете ему еще один нокаутирующий укол. Джин понял, что вновь теряет сознание. Он утратил чувство времени. Из смутного далека слышал, как немцы-матросы мотояхты "Лорелей", проходя по самому узкому месту пролива Па-де-Кале, между Дувром и Кале, обсуждали сравнительные достоинства девочек в этих портовых городах. В Кале Джину не приходилось бывать, зато он не раз бывал с Китти в Дувре, отлично помнил его величественный старинный замок, его веселые людные пляжи с замками из песка и пони для ребят. Из Дувра рукой подать до вокзала "Виктория" в Лондоне. "Снова будут чайки летать над белыми скалами Дувра" - эта песенка военного времени часто плыла Там над пляжем. Куда они его везут?