Лихорадочные мысли пронеслись в голове Джина. «Это бородатое мурло, которое выдало меня, кажется, он был в команде Чака Битюка, но он не мог знать о моих показателях в стрельбе, о…»
— …что вы обладаете довольно странной особой приметой — родинкой между большим и указательным пальцами правой руки. Родинка эта то появляется, то исчезает…
…Статья 3. Если меня возьмут в плен, я все равно буду продолжать сопротивление всеми возможными средствами. Я сделаю все возможное, чтобы убежать… Я не буду слушать врага и не буду принимать от него никаких льгот…
— Я не знаю, о чем вы говорите, — сказал Джин и вытер пот со лба.
— Мы знаем некоторые другие вещи и поэтому хотели бы уточнить ряд вопросов. В частности, вы бывали во Вьетнаме?
…
Невозмутимый деловитый старший лейтенант Васюков прошел через кабинет, открыл дверь и негромко сказал:
— Зайдите, пожалуйста.
В кабинет, приглаживая волосы, шагнул Марк Рубинчик. Увидев сидящего посередине Джина, он вздрогнул, тихо присвистнул, с многозначительной миной покивал старшему следователю.
Джин на мгновение прикрыл глаза. Чувство, не очень-то свойственное профессиональному разведчику, пронизало его при виде Рубинчика, и это чувство было не страх, а стыд.
— Садитесь, пожалуйста, — Васюков подвинул Рубинчику стул.
— Вы знаете этого человека? — спросил Сергей Николаевич, показав Рубинчику глазами на Джина.
— Еще бы, — сказал Рубинчик. — У меня зрительная память железная. Я по его милости чуть концы не отдал в…
— Одну минуту. Я вас прошу отвечать на вопросы. Как его имя?
— Евгений Чердынцев. Так, во всяком случае, этот фраер…
— Подождите, — снова прервал его Сергей Николаевич и повернулся к Джину. — А вы знаете этого человека?
Джин посмотрел Рубинчику прямо в глаза. Они обменялись долгим взглядом необъяснимого свойства, словно их связывала целая жизнь. Рубинчик резко отвел глаза.
— Да, я знаю Марка Рубинчика, — печально сказал Джин.
— Где вы встретили Чердынцева? — спросил следователь Рубинчика.
— В Хайфоне, в интерклубе моряков.
— Расскажите теперь все, что вы знаете о нем.
Последовал сбивчивый, но очень подробный рассказ Рубинчика о старой хайфонской истории. Следователь несколько раз перебивал его, сдерживая эмоции и уточняя разные детали. Дважды он попросил подтвердить, что на руке у Джина была родинка.
«Использовал бы я яд в этот момент, на грани полного раскрытия, сделал бы то, чего хотел от меня Лот?» Он не мог себе ответить на этот вопрос.
Рубинчик закончил свой рассказ.
— Вы рассказали все так, как было? — спросил следователь. — Без преувеличений? Ничего не забыли?
— Я же вам говорю, память у меня как капкан, — сказал Рубинчик.
Следователь обратился к Джину:
— Вы подтверждаете рассказ Марка Рубинчика?
— Да, — сказал Джин.
— Товарищ Рубинчик, вы свободны. Благодарим вас, — сказал следователь.
Рубинчик встал, сдержанно поклонился и пошел к дверям. Он не оглянулся на Джина, и тот, посмотрев ему вслед, увидел только широкую спину, обтянутую полосатым свитером из тонкой шерсти.
— Вы доложили начальству, что ликвидировали Рубинчика, — медленно сказал следователь, глядя в упор на Джина. — Почему вы на самом деле этого не сделали?
— Потому что это… — Джин попытался проглотить комок, застрявший в горле, — потому что это был первый русский оттуда, которого я встретил в жизни. Кроме того, парень мне просто понравился.
— Почему же вы ввели в заблуждение начальство?
— Это посоветовал мне сделать мой тогдашний наставник.
— Подполковник Лот, — ровным голосом, как бы заканчивая фразу Джина, сказал следователь. — Впрочем, тогда этот господин был майором… Вы хотите что-нибудь сказать?
— Нет.
— Как вы проникли на территорию Демократической Республики Вьетнам?
— С моря.
— Методом ХАЛО-СКУБА?
…
— Какова была цель инфильтрации?
Джин поднял голову.
— Цель чисто тренировочная. Командование хотело проверить, смогу ли я работать в русской среде.
— На следующий день после вашей встречи с Рубинчиком в Хайфоне произошел взрыв дамбы, который привел к затоплению жилого поселка. Почти одновременно было взорвано полотно железной дороги Ханой — Куньминь. Вам что-нибудь известно об этом?
— Нет.
— Каким путем вы эксфильтровались из ДРВ?
— Морским путем.
— Вы уверены в этом?
— Да.
— Ваши показания наивны, Грин.
Джин пожал плечами. В этот момент тихо задребезжал телефон. Следователь снял трубку, некоторое время слушал молча, потом сказал:
— Хорошо. Спасибо. — И повесил трубку.
— Здесь, в Москве, Грин, вы жили двойной жизнью. С одной стороны, вы были Евгением Гриневым, сотрудником Американской выставки медоборудования, с другой стороны, в доме академика Николаева вас знали как советского врача Марка Рубинчика…
— Это произошло случайно! — воскликнул Джин. — Я боялся, что русских людей, с которыми я хотел познакомиться, отпугнет мое американское происхождение, и назвался Рубинчиком.
— У вас был морской паспорт Рубинчика?
— Нет, я сдал его в Ня-Транге по назначению.
— Да, да, — несколько рассеянно заметил следователь, — конечно, трудно предположить, что вы сожгли его в номере гостиницы… — Он глубоко затянулся сигаретой, задумчиво посмотрел в потолок, выпустил дым. — А вы не знали, что академик Николаев ваш брат?
Ту ночь Джин Грин не смог бы назвать самой спокойной ночью в своей жизни. Он лежал на койке лицом в потолок, а мысль его в это время мучительно и безнадежно металась в лабиринте со стальными холодными стенами.
«Последняя фраза следователя… Николаев — мой брат? Дичь, безумие! Тот самый брат, потерянный при отступлении из Крыма? Знал ли об этом Лот? Неужели все это время за Лотом следили? Как вести себя дальше? Молчать, идиотничать, требовать связи с посольством? Но я уже многое рассказал… они знают многое, они, кажется, знают больше, чем… Может быть, они знают больше, чем я, обо всем этом деле. Что будет со мной?»
Утром он спросил у надзирателя, не может ли он побриться. Потом принесли завтрак: котлеты, хлеб с маслом, стакан жидкого кофе. Еще через некоторое время на пороге камеры вырос старший лейтенант Васюков.
— Гринев, на допрос.
Джин встал с койки и твердыми шагами вышел в коридор.
— Разрешите мне задать вам вопрос, гражданин следователь?
— Пожалуйста.
— Вчера вы сказали, что академик Николаев мой брат. Клянусь вам, я не знал этого. Я знал, что сын отца от первого брака был потерян во время эвакуации, но…
— Это, несомненно, ваш брат, и ваш отец Павел Николаевич даже имел с ним встречу во время пребывания в Москве в 1961 году. А теперь, с вашего позволения, я начну вас спрашивать. Какое задание вы получили относительно Николаева?
— У меня было задание войти к нему в доверие, и только.
— Вам объяснили цель этого задания?
— Да. Мне сказали, что Николаев — один из крупнейших в мире ученых-математиков, давно уже испытывает тягу к свободному миру, что в Советском Союзе ограничивают его творческую деятельность, что необходимо помочь ему перебраться на Запад.
— Значит, у ЦРУ были чисто филантропические цели?
— Насколько я знаю, говорили также о том, что Николаев работает над схемой дешифровального устройства, так что здесь сочетались…
Следователь неожиданно удовлетворенно хмыкнул.
— Значит, здесь сочетались… та-ак… Гражданин Гринев, нам известно, что несколько дней назад вы провели у Николаева приятный вечер. Кроме вас, в гостях был еще один человек. Как его имя?
— Рунке.
— Вы должны были ввести его в дом Николаева?