— Но как же относились к вашим посещениям надзиратели? — спрашивает ведущий, делая вид, будто он удивлен и шокирован ее признанием.
После многозначительной паузы Эвелина отвечает:
— Тюремные надзиратели — тоже ведь люди...
Публика горячо аплодирует. Джинджер и Фред натянуто улыбаются. До их выхода остается пять минут.
— Давай повторим восьмую позицию, — взволнованно шепчет Джинджер и, взяв Фреда за руку, подталкивает его на свободный пятачок за сценой. Но смертельно бледный и вспотевший Фред весь во власти панического страха перед провалом.
— У меня коленки не гнутся! — испуганно шепчет он. — Не найдется ли здесь рюмки коньяку?
С этими словами он протягивает руку к подносу со стаканчиком спиртного, которое лакей несет мимо них по чьему-то заказу.
— Это вам, что ли, плохо? — спрашивает он у Фреда. Но тут от стоящей поблизости группы отделяется матрос, берет с подноса стаканчик и подает его адмиралу; адмирал лежит на каком-то ящике и его обмахивают платком, чтобы привести в чувство. Усталость, суматоха, преклонный возраст сломили старого адмирала. Помощник режиссера в отчаянии подает знаки ведущему, всячески показывая, что появление адмирала на экране вряд ли возможно, но ведущий, похоже, этих знаков не замечает, ибо все его внимание сейчас сосредоточено на другой гостье программы — синьоре Пьетруцце Сильвестри, которая отважилась пойти на платный эксперимент, обязывавший ее целый месяц не пользоваться телевизором. Прибывшие к ней на дом телемеханики опломбировали ее телевизор, сняли с крыши дома антенну и вообще сделали все, чтобы в ее жилье телепередачи смотреть было невозможно.
У женщины вид совершенно измученный, лицо перекошено, на глазах слезы.
— Никогда, ни за что на свете! — говорит она, всхлипывая. — Это было так ужасно! Нам, конечно, неплохо заплатили, что правда, то правда, но пусть будут прокляты эти деньги! Нельзя ставить такие жестокие эксперименты над несчастными, у которых дома есть старики и дети! — Не переставая плакать, она рассказывает о нервных срывах, депрессии, болезнях, жертвами которых стала ее семья из-за отсутствия в доме телевизора. — Больше никогда, никогда! — со слезами твердит несчастная.
Ее последнее «никогда» тонет в бурных аплодисментах. Даже ведущий выглядит растроганным.
А что Джинджер и Фред? Выступят ли они со своим номером? Судя по всему, его собираются отменить, ибо адмирал еще не пришел в себя, а «тип-тап» должен был служить всего лишь средством, помогающим воскресить в памяти зрителей атмосферу военных лет и стать своего рода заставкой к рассказу о героической подводной операции, задуманной и осуществленной старым офицером. Ведущий начинает обеспокоенно поглядывать за кулисы, намереваясь, по-видимому, исключить их номер из программы. Все растерянно, с немым вопросом в глазах смотрят друг на друга: выход из положения нужно найти немедленно. Но когда для Джинджер и Фреда все, казалось бы, уже окончательно потеряно, адмирал вдруг открывает глаза, встряхивает лысой головой, выпячивает грудь и, поглядев вокруг грозным взглядом, вновь обретает свой командирский тон:
— Чего же мы ждем?
Ведущий на сцене со вздохом облегчения простирает руки к публике и с необыкновенным подъемом объявляет очередной номер программы:
— А теперь, дорогие друзья, совершим путешествие в прошлое, — проникновенно и мягко обращается он к зрителям. — Многие из вас помнят, наверное, 1940 год, военное время, затемнение, страх... но даже с такими ужасными, исполненными тоски и отчаяния временами может быть связана какая-то приятная мелодия... В данном случае это мелодия, воскрешающая в нашей памяти Джинджер и Фреда. Вы помните? Наша программа разыскала их...
Между тем за кулисами разыгрывается новая трагедия: на Фреда нашел столбняк, он не может сдвинуться с места. Джинджер в ярости хлещет его по щекам: одну, две, три, четыре пощечины отвешивает она ему, словно порции лекарства, которое должно оказать немедленное действие на больного.
Фред сглатывает слюну, в горле у него что-то булькает, и в этот самый момент ведущий на сцене громко и торжественно провозглашает:
— И вот перед вами... Джинджер и Фред!
На этот раз его призыв поаплодировать не находит особого отклика в публике: несколько нерешительных, ленивых хлопков встречают наших танцовщиков, деревянными ногами выходящих на сцену под свет юпитеров.
— А знаете, сколько лет этой даме и ее партнеру? — спрашивает ведущий, обращаясь к публике. — Я мог бы сказать вам это сейчас, но мы условились с Джинджер, что их возраст вы узнаете только после того, как они исполнят свой номер. Итак, Джинджер и Фред исполняют...