Джинджэр. Становление Вора
Пролог. В котором Антон Павлович попадает в жопу
— Джинджэр.
"А раствор-то говно", потер подбородок я. "Конкретное говно…".
— Джинджэр! — крикнули над ухом. Причем кричали явно мне. — Ты что уснул там?
— А? — все еще частично погруженный в мысли я окинул взглядом собравшихся за столом.
Прямо передо мной сидел рябой мужичок с кривыми зубами, недостаток которых сразу бросался в глаза из-за огромной дыры на месте передних резцов. Мужичка так и звали — Рябой.
По правую руку от Рябого гордо восседал здоровенный детина, явно обиженный в интеллектуальном плане, ибо кроме "Ыыы" и Ээээ" его просветленный разум выдать не мог. Детину ласково величали Ыа.
Слева же от меня сидел на корточках Сыч. Дряхлый старичок, который везде и всегда сидел на корточках. Готов поспорить, что и спал он в таком же положении.
— Твой ход, — рябой подвинул ко мне грубо вырезанный деревянный стакан и кости.
Вздохнув, я сгреб дайсы со стола и, закинув их в стакан, принялся трясти его над самым ухом. Многие наверняка и предположить не могут, что звук гремящих костей в стакане может многое рассказать. К примеру, какой расклад выпадет можно предугадать с вероятностью в восемьдесят процентов. Этой премудрости меня обучил Кривой Билли. Вообще он был воистину кладезем бесполезных знаний и навыков. Нужно только уловить момент…
— Опа! — я грохнул стаканом о стол. Все сидевшие за столом напряглись. Даже Ыа натянул на свое не обремененное проблесками разума лицо серьезное выражение.
А я медленно поднимал стакан.
"Две пары по шесть и две по пять", вертелось в голове. "Я точно просчитал".
Стакан медленно поднялся и под ним оказалась всего одна пара по единице, тройка и двойка. Но бывают осечки. Примерно пятьдесят на пятьдесят. Этому меня тоже научил Кривой Билли.
— Ыыыы! — радостно ткнул пальцем в кости здоровяк. — Ээээ.
— Да, да, — вздохнул я, стягивая ботинок, — твоя ставка победила. — Я протянул ботинок Ыа.
Тот выхватил его у меня из рук и радостно завывая, принялся скакать по комнате. И на кой хрен ему мой ботинок? Все равно не налезет… Перед глазами тут же всплыл кадр из "Ну погоди". Я только хмыкнул.
— Еще партеечку? — Сыч сгреб со стола кости.
— Эт можно, — Рябой потянулся.
Я же только неопределенно пожал плечами в ответ. Но сыграть нам была не судьба. В комнату гремя кольчугой ввалился жирный охранник.
— Время, шакалье! — прогремел он на всю комнату своей беззубой пастью.
Готов поставить свой последний ботинок, разило оттуда не хуже, чем из выгребной ямы.
— Разошлись по камерам! — продолжая греметь кольчугой жирдяй, раздавая пинки менее расторопным, разгонял заключенных по камерам. Не горя желанием получить кованым сапогом по заднице, я распрощался с Рябым и Сычом и поспешил в свою камеру.
А в камере меня уже поджидал Кривой Билли.
— Как игра? — поспешил осведомиться он.
— Неплохо, — я пошевелил пальцами босой левой ноги.
— Мммм… — многозначительно протянул Кривой. — И кто счастливчик?
— Ты не поверишь, — я растянулся на жесткой кушетке.
— А ты удиви меня.
— Ыа, — усмехнулся я.
— Мммм… — еще более многозначительно протянул Билли и больше ничего не добавил.
Что ж, пусть остается наедине со своими выводами.
Ночь наступила довольно быстро и принесла с собой долгожданную тьму, окутавшую все вокруг. И, сотрясающий стены, храп стражников. А значит время пришло. Встав на кушетку, я еще раз проверил кладку вокруг прутьев решетки. Все необходимые расчеты были сделаны. И, должен признать, результаты меня очень и очень порадовали. Раствор был полным говном, а камни клали криворукие обезьяны. Да простят меня приматы за подобное сравнение. К тому же сопоставив размер забранного решеткой оконца и ширину своих богатырских плеч, да простят меня богатыри за сравнение, я пришел к выводу, что легко в него пролезу. Общую картину успеха дополняло и закрепляло то, что оконце было не особо высоко, да еще и прямиком над моей кушеткой.
Закончив с очередной инспекцией раствора и кладки, я стянул с себя рубашку и, бросив ее на пол, достал свой причиндал из штанов.
— Давай, родной, — напрягся я, — зря что ли воду хлебал весь день.
Еще мгновение и камеру заполнил звук тихого журчания.
— Ты че эт удумал? — окликнул меня Кривой Билли. — Че творишь?
— Мочусь на рубашку, — пожал плечами я.
— Чего?
— Ссу на свою рубашку, — повторил я не прерывая процесс.
— Умом тронулся?
— Нет, — покачал я головой. — Просто раствор говно полное.
— А?
— Раствор, говорю, говно полное. — Я выдавил из себя еще несколько капель. — Не поможешь? — я глянул на Кривого.
— Не, — тот брезгливо покачал головой. — Я пас.
— Ну как знаешь, — я выдавил еще несколько капель, заправил штаны и подошел к кушетке. — О чем эт я… — осторожно оторвал одну из ножек у кушетки. Я не потратил в пустую эти две недели, которые просидел здесь. Я тщательным образом подготовился, изучил все нюансы… Ну и ножку у кушетки открутил… — Ах да, раствор — полное говно.
Подхватив рубаху, я влез на кушетку и, свернув рубаху, обмотал ее вокруг прутьев решетки.
— Да и кладка то же такая себе, — продолжал я, скручивая рубаху и вдевая в образовавшееся кольцо деревянную ножку от кушетки. — Им бы лучше строителям платить, — я принялся крутить ножку, затягивая рубашку вокруг прутьев, — чай не сарай строят, а государственное учреждение… — прутья тихо затрещали.
— Ишь ты, — заслышав этот звук, Кривой подался со своей кушетки.
— Так вот… — продолжал я, — строителей нужно лучше для таких вещей подбирать. — Прутья затрещали громче. — А то понаберут за забором кого ни попадая… — еще один оборот. А руки-то уже ныть начинали.
"Говорила мне мама спортом заниматься", устало подумал я, продолжая крутить ножку.
— Вот и выходит… — и тут с довольно громким треском два прута вылетели из оконного проема, выворотив при этом большущий камень, который разумеется упал прямо мне на ногу. — Sakra! — выругался я и тут же зажав рот рукой прислушался. Громогласный храп стражников продолжал сотрясать стены тюрьмы.
— Я ж говорю, что раствор говно, — я потер ушибленную ногу. — И стражники тоже говно.
— Да хранят Боги Короля за то, что у него такие тюрьмы, — усмехнулся Кривой Билли.
— Эт да, — с помощью выломанных прутов, я выкорчевал из стены два оставшихся и несколько расширил оконный проем. — Эт ты прав. Ну что? — ухватившись за край проема, я подтянулся и высунул в него голову навстречу ночной прохладе. — На свободу с чистой совестью! — крякнув, я вылез из окна и подал руку Билли.
— Красиво сказал, — выбравшись на свежий ночной воздух, он хлопнул меня по плечу.
— А то, — усмехнувшись я, поеживаясь от ночной прохлады, побрел в сторону города.
— Джинджэр! — окликнул меня Кривой и я обернулся. — Через два дня на старом месте.
Я только кивнул в ответ и поспешил к городу. К Малышке Молли и ее, хоть и поганому, но все же пиву.
*****
Думаю, стоит прояснить один… Нет пару моментов. Джинджэр — это я. Вернее я, это Антон Павлович Пеструхин. Для друзей просто Антоха, для мамы — Антоша. А для не совсем законного, я бы даже сказал, преступного мира Краекамня — Джинджэр. Да, звучит как-то по-бабски. Да я не в восторге от своей клички. Но кто ж виноват, что я рыжим уродился? А обостренный с детства инстинкт самосохранения настойчиво подсказывал мне, что возражать по поводу данной мне погремухи было не особо разумно. Вот я и стал называться Джинджэр.
Что до Краекамня… Ну, это город такой. Большой такой город. Грязный, вонючий и полный всякого сброда портовый город…. Хотя нет, начинать надо с того, как я собственно оказался в этом месте…
Захлопнув за спиной дверь и бросив ключи на холодильник, который одиноко стоял у меня в коридоре, выполняя роль тумбочки, я устало опустился на стойку для обуви и стянул ботинки. Еще один скучный и до одури выматывающий рабочий день закончился. А ведь мог бы и дальше себе в универе штаны просиживать.
— Говорила мне мама, — ухнув, я встал и потащился на кухню даже не потрудившись снять плащ, — учись сынок, а то козленочком станешь. — Еще раз охнув, я подхватил чайник и сделал добрый глоток.
Но сыночек универ бросил. И козленочком не стал. Хотя, многие со мной в этом не согласились бы. Работает же наш "козленочек" в налоговой и занимается весь день тем, что отвечает на тупорылые вопросы, причем как со стороны клиентов, так и стороны начальства, да бумажки из угла в угол перекладывает. Просто мечта, а не работа.
— Хотя с другой стороны, — обратился я к чайнику, который держал в руках, — а кому нахрен сдались лингвисты? — чайник, разумеется, ничего не ответил. — Молчишь? — я вернул его на базу, — вот и я не знаю.
А я действительно не знал на кой хрен пошел учиться на лингвиста. Нет, зачем в универ пошел эт я прекрасно знал. Таков был мой хитрый план закосить от армии. А вот почему именно на лингвиста никак ума не приложу…
— Что ж, в любом случае сейчас я счастливо трудоустроенный сотрудник налоговой службы, — я гордо стукнул себя кулаком в грудь. — Грабим бедных, чтобы накормить богатых. — Я еще раз усмехнулся и направился было в комнату, но меня остановил звонок в дверь.
Странно, гостей я не ждал. Мама только вчера ушла, прочитав мне на прощание длинную лекцию о том, как я гублю свою жизнь. Я остановился и прислушался. Звонок прозвенел вновь, на этот раз даже как-то угрожающе. Шумно сглотнув, я осторожно, стараясь не издавать лишнего шума, подкрался к двери. И тут снова прозвенел звонок. Я чуть было не подпрыгнул от неожиданности, но вовремя остановившись, аккуратно заглянул в глазок. Из которого на меня, сверкая кокардой, смотрела военная фуражка.
— Приплыли, — одними губами проговорил я, узнавая чуть ниже фуражки красную морду военкома.
"Не ребят, с повесткой эт не ко мне", я подхватил ботинки и, стараясь не издавать лишних шумов, проследовал на кухню.
"С повесткой это вы мимо", аккуратно распахнув окно, благо я жил на первом этаже, я натянул ботинки и поспешил из оного окна десантироваться. Двадцать шесть лет… Еще годик где-нибудь пересижу. Главное за хлебушком не ходить…
Полет из окна оказался несколько дольше, чем я предполагал, а удар несколько сильнее и больнее. Кряхтя, я поднялся на ноги и на автомате отряхнул джинсы. Несмотря на декабрь месяц на улице было достаточно жарко. Да и снега, который должен был смягчить удар, под ногами не оказалось. Недоумевая, я огляделся по сторонам: лес. Вокруг был густой такой лес. Да, городок у нас не большой, но все же не настолько дикий, чтобы в центре такие вот леса произрастали.
— Какого хрена? — зажмурившись я что было силы ущипнул себя.
Открыл глаза, и ничего вокруг не изменилось. Я все так же стоял на довольно широкой, протоптанной сотнями ног и прокатанной десятками телег, дороге. А вокруг шумел густой сосновый лес.
— Итак… — я не успел закончить очередную умную мысль. Из леса вышли четверо.
Причем так удачно, что двое стояли прямо передо мной, а двое прекрасно чувствовали себя у меня в тылу. Сами грязные как черти, одетые хрен пойми во что. Рожи злющие, глазки сверкают. Один из них ухмыльнулся, и я тут же отметил не первой свежести зубы и почерневшие десны. В руках эти бравые аборигены держали довольно устрашающего вида ножи, которые вот никак не напоминали кухонные.
— Harry, Sporjrtz! — прошамкал один из них, указывая в мою сторону ножом. — Podivejitze se na co!
Тот, которого на сколько я понял звали Харри или Гарри, окинул меня оценивающим взглядом.
— Odkial' ste pochosdzisz? — поинтересовался он.
В ответ я только невнятно пожал плечами. Ну а что я отвечу, если нихрена не могу понять из того, что они там балаболят.
— Hej, bohoc! — тот, который не Гарри сделал неприятное движение ножом в мою сторону. — Veszesheek si topanky!
И вот тут в мою светлую головушку пришло осознание того, что меня будут бить. Может быть даже ногами…