«Скажу: не искушай, сатана, Господа Бога! Так и скажу», — решил отец Василий.
Ковер все поднимался и поднимался, и даже речка внизу наконец превратилась в тонкую серую нить, а деревеньку и вовсе не стало видно. Отец Василий наконец осмелился взглянуть вверх, туда, куда ковер поднимался, и увидел прямо над собою — рукой подать! — мохнатый край облака. Он слабо вскрикнул.
Джинн шевельнулся, щелкнул пальцами, и ковер, повинуясь его знаку, плавно развернулся, чтобы обойти облако слева.
— В облаках сыро, о господин, — крикнул он. — Не хочу, чтобы ты промок.
Отец Василий ничего не ответил. Он с ужасом и благоговением смотрел на облако, медленно проплывавшее мимо них. Сейчас они поднимутся над ним, и увидят ангелов, резвящихся на облаке…
Но сверху облако оказалось таким же лохматым и пустым, как и снизу. Как ни всматривался отец Василий, никаких признаков ангелов и праведных душ ему обнаружить не удалось.
Теперь землю было видно лишь местами — обзор заслоняли облака, ослепительно белые в лучах солнца, похожие на клочья ваты и совершенно пустынные. Отец Василий опять взглянул вверх. Небо утратило свою голубизну, там, над его головой оно было синим, пронзительно синим и напомнило отцу Василию море — которого он, правда, никогда не видал, но о котором зато много слышал. Море было над его головою, то самое море, воды которого временами выпадали каплями на его грешную голову там, внизу, на земле. Удивительно было видеть этот безбрежный и гладкий небесный океан, готовый пролиться в любую секунду — и все же не проливающийся.
Ковер опять развернулся, и солнце ударило в глаза отцу Василию, ослепив его. Он отвернулся.
— Смотри, господин, — крикнул джинн, обводя рукой расстилавшееся внизу под ними рваное покрывало облаков.
Это было излишне. Отец Василий и так с любопытством разглядывал все вокруг. Он уже немного осмелел, и хотя руки его все еще крепко держали край ковра, он то и дело крутил головой, разглядывая то одно облако, то другое, а то пытаясь различить какие-то детали ландшафта в прорехах между облаков.
— Здесь холодно, — прокричал джинн отцу Василию. — Я защитил нас особым заклятьем, иначе мы могли бы замерзнуть насмерть.
Отец Василий обернулся к нему.
— Опять врешь, бес?
Джинн не ответил, только помотал головой. Было заметно, что он обижен.
— Что? — усмехнулся в бороду отец Василий. — Погляди-ка, бес, как солнце-то близко. Небось, тут еще и теплее, чем внизу.
Джинн раскрыл было рот, но тут же снова закрыл его. Отец Василий почувствовал удовлетворение. Сатанинское отродье оказалось загнано в ловушку собственной лжи.
Некоторое время оба молчали. Отец Василий крутил головой по сторонам — правда, самое интересное зрелище развертывалось прямо внизу, под ним. Земля, напоминавшая сначала плоский блин, теперь выглядела, как глубокая тарелка, по стенкам которой кто-то размазал ложкой земли и моря. Отца Василия заворожило иссиня-черное пятно, по краю которого были рассыпаны несколько желтых и зеленых крошек — он понял, что это не виданное им до сих пор море, а крошки — острова, самые настоящие, покрытые лесами и горами острова. Ему вдруг пришло в голову, что отсюда он не сможет разглядеть не только свой храм или деревню, но даже и самый крупный город будет для него невзрачной точкой, а самая большая гора будет выглядеть не более детского куличика из грязи. А люди… Нет, положительно, разглядеть отсюда людей было немыслимо. С такой высоты обзора человеческая суета казалась бессмысленной и смешной.
Земля все уменьшалась и уменьшалась в размерах. Облака — точнее, даже уже не отдельные облака, а невнятная облачная дымка, тут и там закрученная в спирали, в которой невозможно было различить одно отдельное облако — напоминали тополиный пух, кружащийся в легком ветерке по земле. Небо над их головами стало из синего почти черным, и на нем проступили явственно видимые звезды. Над горизонтом отец Василий заметил огромный и бледный лунный серп.
Земля расстилалась под ним, огромная, невероятно огромная и наделенная какой-то завораживающей и жуткой красотой.
— Мы достигли предела, о господин, — сухо сообщил джинн. Отец Василий заметил, что ковер замедляет движение. — Дальше подниматься я не могу.
— Это почему еще? — осведомился отец Василий.
— Воздуха мало, — ответил джинн. — Волшебство волшебством, а для полета ковру нужен воздух. Здесь же его уже почти совсем нет. Впрочем, повелитель, я исполнил твое повеление — мы поднялись выше самых высоких облаков.