. — Не могу. Он застрял у меня в кармане. Разрешите мне выйти, сэр!
— Не только разрешаю, но и всячески рекомендую, — язвительно ответил мистер Картрайт. — Подожди меня у кабинета. Да что тут смешного?
— Ничего, сэр.
Но хохот, задушевный, пьяный хохот разносился по всему классу. Пение и икота сопровождали Алека, пока он, краснея и бледнея, несся по коридору в туалет. Абу затих, только когда Алек пустил в банку струю холодной воды. Он прополоскал банку, встряхнул ее, потер о куртку и поднес к уху. Теперь из нее доносилось тихое посапывание. Он положил банку в карман и направился к кабинету мистера Картрайта.
— Заходи, заходи. Прикрой дверь.
Да, подумал Алек, ничего хорошего такое начало не предвещает.
— Садись сюда.
А, приободрился Алек, это уже лучше.
— Не знаю, что ты там проделал, Алек, — сказал мистер Картрайт, — но в одном я твердо убежден: эти звуки не имеют никакого отношения к радио, даже к каирскому, так что не пытайся все свалить на свой транзистор. Скажи, где ты выучился этой песне? Что значат ее слова? И почему ты икал?
Алек открыл было рот, но придумать разумный ответ хотя бы на один из этих вопросов он был не в состоянии. Однако мистер Картрайт не ждал ответа, а продолжал:
— Твой интерес к арабам поразителен. Учитель истории дал мне просмотреть твое сочинение о крестоносцах.
Алек тихонько застонал: одно несчастье за другим!
— Очень интересное сочинение. Меня оно прямо увлекло. Несколько лет я служил на Ближнем Востоке и еще тогда понял, что у арабов совсем иной взгляд на историю, чем у нас.
— Совершенно верно, сэр. Они считали крестоносцев шайкой варваров.
Картрайт кивнул.
— Беда в том, что их культура шла к своему закату, а наша, европейская, наоборот, — испытывала подъем. Мы им многим обязаны.
На этот раз Алек удержался и не сказал: «Абу то же самое говорит…» Вместо этого он неожиданно произнес:
— Я не понимаю, сэр, почему это одна культура должна быть в упадке, а другая — испытывать подъем. Лучше бы все они были на одном уровне.
Мистер Картрайт засмеялся и кивнул:
— Наверно, ты прав, но это легче сказать, чем сделать. Вернемся к школьным делам. Мисс Уэлч себя не жалеет, только бы научить вас английскому языку, а ты срываешь ее уроки, изображая пьяного араба.
— Прошу прощения, сэр.
— Я-то в тебя верю, Боуден, а вот другие… По-моему, ты не хулиган, Алек. Но вокруг тебя творятся всяческие безобразия. Постарайся в них больше не впутываться. А теперь — кыш отсюда!
Алек возвращался домой в приподнятом настроении. Он избежал собравшейся над ним грозы. Конечно, за удачами пока нельзя признать полноценную победу, но, подводя итоги за день, можно считать счет ничейным. Чтобы не повредить своей команде, Алек решил вернуться домой не через Бонер-стрит, а через Стейшн-роуд.
Он шел через вокзальную площадь, предвкушая, как на покое поболтает и попирует с Абу, когда джинн проспится, но тут кто-то схватил его за шкирку и чуть не придушил.
— П-п-пустите! — задыхаясь, взмолился Алек.
Он повернулся и оказался нос к носу с тем самым высоким парнем, с которым встречался в воскресенье. На этот раз парень не улыбался. Он был страшен.
— Ты, шмакодявка, ты меня надул!
Алек побелел:
— Я? .. Чего вам надо? .. Вы мне дали пять фунтов? Дали. А я вам — двадцать монет. Как договорились. Они, может, еще дороже стоят…
— Двадцать монет? Двадцать пробок от минералки!
Алек чуть не отдал богу душу, когда парень помахал у него перед носом тем самым кошельком, в котором лежали монеты. Что случилось? Наверно, он перепутал кошельки, но…
— Извините. Я не нарочно! Хотите, я сейчас пойду домой и принесу вам еще монет?
— Гони пять фунтов. И живо.
Парень дернул Алека за воротник, и он опять задохнулся. Бросив на землю портфель, Алек полез в карман и извлек оттуда четыре грязные скомканные бумажки. Потом из другого кармана достал мелочи пенсов на двадцать.
— Это все, что у меня осталось. Остальное я вам в воскресенье отдам.
Парень побагровел и опять потянул Алека за воротник:
— Отдашь все. Сейчас.
— Артур Блеггетт! Чем ты занимаешься?
При звуках этого голоса парень тут же отпустил Алека. Алек наклонился, поднял портфель и собирался удрать…
— А ну, Алек, постой! Ты куда?
Это была Ким. Она шла домой с работы — в плаще, с сумочкой в руке. Лицо ее было нахмурено.
— В чем тут у вас дело, Алек?
Без особой охоты Алек рассказал ей про монеты. Ким нахмурилась еще пуще. Она повернулась к парню:
— Ты бы хоть сперва мозгами пораскинул, пустая ты башка. Ну, ничего, это тебе пойдет на пользу! Подработать решил, да? До чего же типично для вашей семейки!