Рядом с двумя юными энергичными джинн и благодаря энергии, выделившейся при их дематериализации, Нимрод оттаял еще больше и непроизвольно, но довольно громко застонал. Медведь повернулся и увидел всех троих.
— Ого-го! — Джон вскочил. Медведь готовился к атаке. На размышления оставались секунды.
Громадный белый медведь никогда прежде не пробовал ни человечины, ни — тем более — джиннятины. Но, судя по всему, он явно намеревался расширить свой обычный рацион. Поведя из стороны в сторону угольно-черным носом, он еще раз втянул воздух, громогласно взревел и бросился на джинн.
Времени думать уже не было. Даже сосредоточиться Джон и то не успел. Он успел только вспомнить первое, что пришло в голову: день, когда Нимрод отвез их в пустыню и Джон придумал и впервые в жизни опробовал свое слово-фокус. Он тогда готовил пикник!
— АППЕНДЭКТОМИЯ!
Великолепная корзина со съестным и все необходимое для пикника — вплоть до клетчатого пледа — мгновенно появилось перед носом у атакующего медведя. Ах, что это было за угощение! Не какие-нибудь вчерашние черствые объедки, не жалкие крохи. Это был чемпион среди пикников-тяжеловесов, предназначенный для чемпиона среди всех плюшевых и не очень плюшевых мишек. Корзина буквально ломилась от яств, и каких! Окорок и ветчина, жареная индейка, холодная баранина, запеченный лосось, несколько дюжин сэндвичей, два громадных трюфеля, творожный пудинг и четыре большие бутылки лимонада. Джон, конечно, не знал, пьют ли белые медведи лимонад, но — разве в этом дело! Главное, что медведь, не веря своим глазам, стал как вкопанный на огромных мохнатых лапах, потом понюхал окорок, лизнул его и принялся за еду.
— Бр-бр-бр-браво, — клацая зубами, проговорил Нимрод.
— Нда… — Филиппа с трудом перевела дух. — С возвращением тебя…
— Кр-кр-крышка, — зубы Нимрода выбивали нескончаемую дробь. — 3-з-закройте кр-кр-крыш-ку ка-ка-канопы.
Хотя медведь уплетал вкусности, не обращая на джинн никакого внимания, Джон предусмотрительно обошел его стороной — чтобы зверь не подумал, что на его добычу хотят посягнуть. После чего мальчик бросился к открытому сосуду с Эхнатоном.
И видимо, очень вовремя. Потому что над ним уже курился голубоватый дымок, слабенький, словно от почти погасшей сигареты. Наверно, полузамороженный призрак пытается выйти на свободу.
Но где же, где крышка с головой бабуина? Сделанная из белого известняка, она пропала, невидимая на фоне снега.
— Ну же, ищи! — твердил себе Джон, боясь, что Эхнатон. Вот-вот вырвется из ледяного плена. Он даже сдернул шлем, считая, что прозрачное оранжевое забрало мешает ему различить белую крышку на белом снегу.
Он все еще рыскал вокруг сосуда в поисках крышки, как вдруг сугроб, лежавший метрах в тридцати от него, зашевелился. Мальчик решил было, что это еще один медведь, но сугроб оказался чем-то вроде ледяного домика-иглу, а из него вылез господин Ракшас и следом Джалобин.
— Ты не это ищешь? — Точным мощным броском Джалобин отправил крышку прямо в растопыренные пальцы Джона в оранжевых перчатках. Для обычного двурукого человека такой бросок был бы почти рекордом, а дворецкий своей единственной натренированной рукой сделал это играючи, и крышка со свистом рассекла воздух, словно летящая хоккейная шайба.
В едином прыжке Джон поймал крышку и закрыл дымящееся жерло сосуда, откуда вот-вот могло вырваться Зло. Сколько-то времени он пролежал, придерживая крышку обеими руками и ощущая изнутри мощные толчки. Наконец они стихли.
Господин Ракшас и Джалобин помогли ему подняться.
— Что ж, молодой человек, ваша ловкость весьма похвальна, — сказал Джалобин. — Из вас может выйти неплохой игрок в крикет.
— Бросок тоже был что надо, — ответил Джон.
— У меня в детстве камешки по воде знаете как прыгали, — похвастался Джалобин.
— Поздравляю, — произнес господин Ракшас — Ты успел как раз вовремя. Еще мгновение, и Эхнатон оказался бы на свободе.
— Так что все-таки случилось, когда появился медведь? — спросила подоспевшая Филиппа. — Мы за вас очень волновались.
— А-а, вы про это животное? — переспросил господин Ракшас. — Я использовал мою скудную джинн-силу и спрятал нас обоих в это иглу. Ничего лучшего я в тот момент придумать не смог.
— Момент был, кстати, последний, — добавил Джалобин. — Еще чуть-чуть, и мы очутились бы у медведя в желудке.
Все опасливо покосились на пирующего мишку, который, к счастью, не обращал на них ни малейшего внимания, поскольку на очереди у него был лосось, излюбленное лакомство белых гигантов. Обойдя медведя по дуге на почтительном расстоянии, спасатели последовали за Филиппой и Нимродом обратно в лагерь.