- Самокритику ценю, - сказала Катя, - но ее недостаточно. Надо доброе дело совершить. Желательно - тайное, потому что пионер трудится не для славы. Какой-нибудь старушке помочь дров накосить, воды наколоть... Педро, у твоей бабушки есть проблемы, с которыми ей самой не справиться? Там, огород прополоть?
- Ага, есть, - согласился Педро. - Надо параболическую антенну на крыше поправить. Ее ветром свернуло и теперь бабушка не может мультяшный канал смотреть. И "Евроспорт".
- Да как же она жива-то до сих пор? - изумился Рыжик. - Не, так дело не пойдет. Надо бабушке помочь.
Хихикая, экспедиция продвигалась вглубь леса, а ущербный месяц плелся за ними, прячась за верхушками сосен, чтобы не засекли. Ему тоже было любопытно.
Дом Педро оказался вовсе не избушкой на курьих ножках, а добротным двухэтажным строением за высоким забором. От калитки к крыльцу вела дорожка, выложенная аккуратными плитами. Над островерхой крышей торчала покосившаяся "тарелка", а под натянутым брезентовым тентом стоял, не загнанный на ночь в гараж, черный джип.
Брякнула цепь и из под крыльца вылетел огромный, с теленка размером, ротвейлер...
- Тихо, Президент, - прошипел Педро и пес послушно улегся на траву, не спуская с компании настороженных глаз.
- Значит так: Педро - за хавкой, Рыжик - ему в помощь. Эдик - на крышу чинить антенну, а я - на шухере, - распорядилась Катя.
- Ты Эдику помоги, а на шухере Президент постоит, у него лучше получится, - заметил Рыжик.
Клиент покосился на собаку, задрал голову...
- Давай, пионер, - подбодрила Катя, - "Есть упоение в бою, и мрачной бездны на краю"* ("Пир во время чумы". Поэма. Пушкина.)
- На тебя поглядеть, так точно есть, - улыбнулся Эдик. Он хлопнул по карману, проверяя, на месте ли купленный в турмагазине многофункционяльный складной нож - нож был на месте, втянул себя на забор, нащупал руками опору на стене и оттолкнулся, прилипнув к вертикальной поверхности. За ним настороженно следили лве пары глаз: Кати и Президента. Ротвейлеру происходящее активно не нравилось, но Хозяин сказал "тихо", и Президент волей-неволей помалкивал.
- Слушай, хорошо он двигается, - заметила собаке Катя. - Ловкий парень. И силой бог не обидел.
Президент хмыкнул непонятно. То ли согласился, то ли нет.
- Катя, - тихонько позвал Эдик через несколько минут, - Я закончил. Слезаю. Где Президент?
- Со мной, - отозвалась она. - Беспокойства не проявляет.
Рыжик и Педро - первый с большой наволочкой в роли мешка, второй с улыбкой во весь рот в роли "Гринписа" для диких учителей, нарисовались во дворе в тот миг, когда кроссовки Эдика коснулись земли.
- Ну как, достоен я быть пионером? - хмыкнул он.
- Еще как! - горячо согласилась Катя, - Ты - герой. Можно я тебя поцелую?
- Давайте сматываться, - предложил Рыжик. Но едва он сделал шаг к калитке, как ротвейлера словно подменили. Спокойнейший пес рванулся на компанию "тимуровцев", громыхнув цепью так, что услышали, наверно, в деревне. Громкое "ХРАВ!!!" слилось с отчаянным визгом Катя, повисшей на руках у Эдика и словом из трех букв, которое не употребляют при детях, но которое, совершенно непроизвольно сорвалось у юного пионера. Рыжик просто завопил.
Дверь распахнулась и на крыльуо выскочила стройная женщина с модной стрижкой, в светлой футболке и темных, с лампасами "треках". В руках она держала двустволку, и, заметив во дворе народ, отработанным движением вскинула ее к плечу.
- Бабуля, не стреляй, это учителя! - тонко завизжал Педро, - они антенну починили!
Экспедиция появилась у костра через полчаса с обессиленным, хихикающим Эдиком, отчего-то обнимающим Катю, Рыжиком, нагруженным наволочкой, но без Педро Ивановича.
- Мы принесли хлеб, сахар и сухофрукты, - простонал Эдик, - А Педро Ивановича бабушка сцапала. Она в нас дробовиком запустила...
- А могла и пушкой кинуться, - серьезно сказал Рыжик. - Если б ей дедуля пушку для защиты оставил.
Напившись компота (настоящее пионерское детство), компания хором загнала Эдика в палатку, застегнула на молнию, и отправилась к костру, как выразилась Катя "отрываться". Пионерам ночные бдения были строго противопоказаны. Как и поцелуи с вожатыми.
Эдик мирно спал. На нем лежала половина Рыжика, не уместившаяся вдоль палатки - то есть его ноги. Под потолком на шесте висели промокшие носки и на них с десяток упившихся горячей крови комаров. В щель входа залетал свежий прохладный ветер.
Гром грянул внезапно. Не то варвары бряцали мечами о щиты, не то груда металлолома свалилась прямо с небес, а пронзительный голос Кати требовал подъема. Как выполняющая обязанности горниста, она честно постаралась пробудить всех, кто еще не умер. Совершая дефиле меж палаток, она телешматила крыжкой по котелку и наоборот - получалось громко и противно, то есть именно так, как надо в детском лагере.