— Я принесу, — сообщил он, принимая купюру.
Влас хотел вернуться за свой столик, но был задержан седенькой улыбчивой четой.
— Да вы подсядьте к нам, юноша… Что вы там, право, в гордом одиночестве?
Влас подумал и подсел.
— Нуте-с, добро пожаловать в наши криминалитеты, — приветствовал его старичок. — Раздрай. Аверкий Проклович Раздрай, прошу любить и жаловать. А это супруга моя — Пелагея Кирилловна.
Влас представился. Бармен принес кофе и ворох сдачи.
— Итак, вы у нас впервые, — констатировал Аверкий Проклович, с любопытством разглядывая молоденького иностранца. — И каковы впечатления?
Влас откашлялся.
— Да я пока… присматриваюсь только…
Раздрай покивал.
— Замечательно, — одобрил он. — Я, кстати, смотритель местного краеведческого музея, так что пользуйтесь случаем…
— Тоже отмазка? — не подумавши брякнул Влас.
Старичок округлил глаза.
— О-о… — с уважением протянул он. — Да вы, я смотрю, на глазах в нашу жизнь врастаете… Совершенно верно, именно отмазка. И отмазка, я вам доложу, превосходная! Делаю вид, будто честно тружусь — комар носа не подточит… — Раздрай чуть подался к собеседнику и, лукаво подмигнув, понизил голос до шёпота. — Между нами говоря, личина-то приросла давно — в самом деле честно тружусь, однако поди докажи! А кроме того… — Дребезжащий старческий тенорок снова обрёл внятность. — Пенсия по инвалидности. Вот! — И смотритель музея чуть ли не с гордостью предъявил протез. — Всё это, молодой человек, избавляет меня от печальной, на мой взгляд, необходимости…
— Аверкий! — укоризненно прервала Пелагея Кирилловна. — У мальчика кофе стынет.
— Да-да, — спохватился супруг. — Простите…
Терпения его, однако, хватило только на то, чтобы дождаться, пока Влас сделает пару глотков.
— А позвольте полюбопытствовать, — живо продолжил он, стоило поставить чашку на блюдечко, — что о нас говорят в Суслове? Бранят небось?
— Да нет, не особенно так, чтобы… — выдавил интурист.
— Неужто хвалят?
Влас окончательно пришёл в замешательство. Во-первых, не хотелось никого обидеть ненароком, во-вторых, он и впрямь не знал, что ответить. Как ни странно, о ближайшем соседе сусловчане были осведомлены крайне скудно. Поговаривали, будто поначалу, то есть сразу после распада области на суверенные государства, в Понерополе царили законность и порядок, а потом к власти пришла преступная группировка. Однако так, согласитесь, можно выразиться о любой стране, пережившей внезапную смену политических ориентиров. Тут всё зависит от точки зрения.
Куда больше известно было об отношении к Понерополю прочих сопредельных держав. Лыцкая партиархия объявила бандитское государство врагом номер три. И естественно, что суверенной республике Баклужино, являвшейся для Лыцка врагом номер один, ничего не осталось, как признать Понерополь вторым своим союзником наравне с Соединёнными Штатами Америки.
Суслов, по обыкновению, придерживался нейтралитета и ни с кем ссориться не желал. Пресса безмолвствовала. То, что передавалось из уст в уста, доверия не внушало.
— М-м… — сказал Влас, чем привёл старичка в восторг.
— Что вам вообще известно о Понерополе? — задорно, чуть ли не задиристо осведомился тот. — С виду, согласитесь, провинция, а между тем один из древнейших городов Европы. Знаете, кем он был основан?
— Говорят, Александром Македонским, — осторожно сказал Влас, вспомнив бронзовый памятничек на площади. — Только это, по-моему, легенда…
— Конечно, легенда! — радостно вскричал старичок. — Какой Александр? При чём здесь Александр? Город основан Филиппом Македонским! Филиппом, запомните, юноша. Александр тогда ещё под стол пешком ходил… — Личико Раздрая внезапно заострилось. — Сложность в том, — озабоченно добавил он, — что на свете есть несколько Понерополей, и каждый, так сказать, претендует на подлинность. Мало того, есть вообще не Понерополи, которые тем не менее претендуют…
— Аверкий… — простонала Пелагея Кирилловна.
— Нет-нет… — вежливо запротестовал Влас. — Мне самому интересно…
— А интересно — спрашивайте.
Влас оглянулся. Оба давешних мордоворота маячили неподалёку от фонтана и со скукой выслушивали яростные оправдания некой дамы средних лет. Тоже, наверное, без оружия на улицу вышла.
— Кто они?
— Смотрящие, — пренебрежительно обронил Раздрай. — Они же салочки.
— Почему салочки?
— Сами сейчас увидите…
Влас снова уставился на троицу, причём очень вовремя. На его глазах задержанная злобно махнула рукой, признав, надо полагать, свою вину. Один из мордоворотов немедленно разоблачился и протянул ей куртку вместе с автоматом. Дама высказала напоследок ещё что-то нелицеприятное и с отвращением стала влезать в рукава.