Уверенность стирает застенчивый румянец с моих щек, и шепот проникает в мой разум. Я хочу превратить случайный поцелуй в такой, который Джио не забудет... и захочет повторить.
Проблема только в том, что я не хочу разрушать дружбу с Фрэнки. Внутри меня разгорается война противоречивых желаний, и я разрываюсь между ними как никогда.
ГЛАВА 8
ДЖОВАННИ
Что имел в виду Нико, когда сказал, что знал, что это произойдет? Впервые в своей жизни я чувствую неуверенность в романтических отношениях. Не потому, что одинок, а потому, что мои братья и сестра указали на кое-что во мне, в чем может быть доля правды.
Да, я могу быть обаятельным.
И конечно, я обалдуй.
Вся эта история с кокетливым лицом тоже, наверное, верна.
Сам того не желая, я очаровал многих женщин. Кроме Джой. Было несколько моментов, когда чувствовал, что между нами проявляется интерес, как фотография в темной комнате. Вот только не хочу смотреть на Джой через объектив. Я хочу видеть ее полностью, красиво, всегда.
Я не такой уж и красавец. Джой сделала несколько комментариев в мой адрес, и ее взгляд постоянно устремляется на меня, в частности, на мои мускулы. Но она сопротивляется моим попыткам флирта. Другими словами, не флиртует в ответ. Не бегает за мной, не ищет меня, не проявляет явного интереса. Я к этому не привык.
Вот пример сейчас: она садится на край стула, как можно дальше от меня.
— У меня что, вши? — спрашиваю я полушутя.
Она дергает головой в мою сторону.
— Нет, точно нет.
— Тогда в чем проблема?
— Проблема? Нет никакой проблемы. — Она смотрит на шейкер для сыра на столе.
— Есть что-то.
— У меня на тебя аллергия, — выпаливает она.
— У тебя не может быть аллергии на человека, тем более на меня. Подожди, это мой одеколон? Я привез его из Италии.
— Определенно нет.
— Ну, что тогда?
Ее щеки сдуваются на выдохе, и она начинает ерзать, затем складывает руки на коленях.
— Ты когда-нибудь смотрел фильм «Чумовая пятница»?
— Тот, где мать и дочь меняются телами? — Я хмурюсь, когда меня охватывает паника. — Подожди. Только не говори мне, что вы с миссис Гловер поменялись телами?
— Нет, я не имела в виду маму. Скорее, себя саму. Это похоже на то, что, когда уехала из города, я также оставила позади зрелую, логичную, здравомыслящую женщину, которой стала. Теперь, когда я здесь, то чувствую себя так, словно снова стала подростком.
Я хихикаю.
— Ты знакома с моими братьями и сестрой? Мы ведем себя так, будто мы все еще язвительные подростки, которые ненавидят друг друга. — Я пожимаю плечами. — Так это не из-за меня? Я не пахну плохо или?..
Джой медленно качает головой, как будто хочет сказать что-то еще, но находится в состоянии войны с самой собой.
— Как я уже говорила, от тебя очень хорошо пахнет.
Я придвигаюсь ближе.
— Джой, кажется, ты не хочешь быть рядом со мной.
— Не хочу.
Ох. Убирая руку, я выпрямляюсь на стуле.
— То есть я хочу, хочу, но я... это сложно.
— Почему?
Ее взгляд устремлен куда угодно, только не на меня.
— Есть причины.
— И какие? — Я замолкаю, чтобы она могла закончить.
— У меня комендантский час.
Я почти смеюсь.
— Ты ведь ровесница Фрэнки, верно? Не слишком ли ты взрослая для этого?
— Да, и ты ее старший брат. — Ее челюсть слегка сжимается.
Я чешу висок, не совсем понимая, что происходит.
— Да, я в курсе. Может я слишком стар? — Мне почти тридцать, но неужели она считает меня старикашкой?
Джой прикусывает губу и, покачав головой, корчит рожицу.
— Конечно нет.
— Тогда почему ты не отвечаешь на мои… эм, заигрывания? Временами у меня складывается впечатление, что тебе это неинтересно. — Я не хочу об этом думать. Джой — это словно глоток свежего воздуха. Она реальна и понятна. Рядом с ней я могу быть самим собой. Никакого позерства или игры. Мои сомнения, неуверенность и одиночество исчезли, а на их месте появилось глубокое желание сделать эту женщину самой счастливой из всех взрослых людей женского пола, не состоящих со мной в родстве — или, как там говорит Фрэнки.
— Ты думаешь обо мне как о брате? — спрашиваю я, пытаясь разобраться в ситуации.
— Нет. Конечно же, нет. — Она поворачивается по кругу, словно пытаясь найти выход. — Комендантский час. Мне, наверное, пора домой.
Несколько озадаченный разговором и слегка позабавленный реакцией Джой, я говорю:
— Конечно. Я могу отвезти тебя.
В напряженном и неловком молчании мы быстро наводим порядок. Нико желает спокойной ночи, оставляя меня закрывать магазин. Оставив разговор о нас, мы выходим на улицу.
Случайные снежинки плывут по темному небу. Я вглядываюсь в бездонную ночь, не понимая, что это — снег или звезды, которые я вижу над головой.
— Никак не могу понять, надвигается ли буря или мы находимся на ее краю. До сих пор не могу привыкнуть к этой горной жизни, к жизни в маленьком городке, — говорю я, потирая руки.
— Понимаю. Не думаю, что до меня дошло, что я не вернусь в Нью-Йорк после Рождества.
— А ты не собираешься возвращаться?
— Ну, мне действительно нужно найти жилье, потому что мама выгоняет меня из дома.
— Слишком часто пропускаешь комендантский час?
Джой хихикает.
— Нет, она переделывает кухню и закрывает остальную часть дома.
— Это значит, что тебе нужно место для себя и двух милых котят.
— Да. Пожелай мне удачи.
— Я бы сказал, что она на твоей стороне, Джой. Сейчас Рождество, время чудес.
Мы останавливаемся на углу, глядя на то, как Мейн-стрит сверкает огнями. Наше дыхание клубится в воздухе, обволакивая нас, как наш собственный туман.
— Как красиво, — шепчет она. — Идеальное Рождество.
— Хочешь получить что-нибудь особенное в этом году? — спрашиваю я.
Прежде чем она отвечает, у меня возникает мысль, что я хочу ее. Очень, очень сильно.
— Просто место для жизни. Манхэттен стал для меня недоступен, но это, наверное, слишком большая просьба к Санте. — Девушка резко останавливается, как будто что-то вспомнив или почувствовав себя глупо из-за комментария Санты, прежде чем направиться к моему «Порше».
Во время короткой поездки к ней домой мы разговариваем о пицце.
— Еще раз спасибо за все, — благодарит Джой, когда я сворачиваю на подъездную дорожку.
Глушу двигатель и выпрыгиваю из машины, направляясь к пассажирской стороне. Я открываю дверь и затем провожаю Джой по дорожке, окаймленной светящимися пластиковыми леденцами.
Мы стоим под фонарем на крыльце. Мой пульс бешено бьется в жилах наперекор холодному воздуху. Взгляд Джой переходит от моих глаз к губам и обратно.
— Если вдруг твоя мама спросит о комендантском часе, можешь винить меня.
Улыбка Джой дрожит, как будто она нервничает.
— Спасибо.
Проходит долгая минута, как будто мы два подростка на первом свидании.
Мой взгляд опускается, а затем поднимается, чтобы встретиться с ее взглядом.
— Я рад, что тебе понравилась пицца.
— Я рада, что ты ее приготовил. — Она делает глубокий вдох, кладет одну руку мне на плечо, поднимается на носочки и целует меня в щеку. Это не похоже на случайный поцелуй. Менее осторожный. Более целенаправленный.
На мгновение Джой поднимает взгляд на меня. Ее щеки розовеют, а улыбка становится широкой.
Стук моего сердца практически эхом отдается от горного хребта. Тепло поднимается по моей шее, а затем идет в обратном направлении, согревая меня. Я стою там долгое мгновение. В оцепенении. Прижимаю ладонь к тому месту, где ее теплые губы касались моей кожи.