Вариант Б: я остаюсь на месте и пользуюсь своими собственными органами зрения, но вижу перед собой не людей, а натуральных светящихся монстриков. Зелененькая медсестрица – это еще что, один дедуля в коридоре был лиловым с черными кляксами!
Я знаю, что науке известно около восьми сотен видов светящихся живых существ, и большинство из них обитает в море. Это бактерии, водоросли, моллюски, ракообразные, рыбы – короче, совсем не тот народ, что окружает меня в больнице. На суше, правда, тоже есть светящиеся грибы, черви, улитки, многоножки и насекомые, но людям биолюминесценция не свойственна.
Значит, то, что вижу я (и чего не видят другие) – это вовсе не биолюминесценция.
А что же?
В больнице скучно, и, пока врачи стараются поставить меня на ноги, я развлекаюсь разглядыванием цветных человечков.
Вот взять хотя бы мою сотрапезницу Галину Трофимовну, бывшую учительницу начальной школы, а ныне пенсионерку. Рассказывая о своей трудовой жизни, милейшая, но весьма приземленная женщина, которую все же сложно заподозрить в родстве со светлячками и морскими медузами, ровно светится бледно-сиреневым. По-моему, она находится во власти ностальгии.
А вот та же самая Галина Трофимовна рассказывает о своих уютных домашних ссорах с супругом и при этом светится розовым с белыми прожилками, как, извините, свежее свиное сало.
Я все более привычно анализирую чувства собеседницы: ну-ка, что это у нас? Ага, похоже, тоска и нежность с примесью материнского беспокойства.
Нет, нет, я не анализирую, это неправильное слово. Я разделяю эмоции Галины Трофимовны, принимаю их и именно поэтому хорошо понимаю.
Во всяком случае, когда я перебиваю жалобу на капризного и эгоистичного супруга старушки:
– Не переживайте так, с Виктором Андреичем все нормально, ваши дети о нем прекрасно заботятся, – Галина Трофимовна растроганно вздыхает:
– Ах, Машенька, вы так меня понимаете!
А я не просто понимаю – я буквально сочувствую.
Это свойство фантасты называют эмпатией.
Фантастам, кстати, от меня респект и спасибо. При клинике неплохая библиотека, я в ней уже порылась и слегка подковалась в теории.
Оказывается, писатели-фантасты нас, супергероев, давно уже классифицировали: умеешь разделять чужие мысли – ты телепат, способен считывать эмоции других людей – ты эмпат.
Вообще-то термин «эмпатия» придумал один англо-американский психолог, и было это лет сто назад. А одно из первых определений эмпатии дал сам Фрейд! Но даже он мне в моих поисках истины не помощник, потому что психологи называют эмпатией всего лишь осознанное сопереживание текущего эмоционального состояния другого человека.
С точки зрения психологии эмпатия – это норма. Существуют даже методики выявления у людей уровня способности к эмпатии. То есть и в этом деле, как и в других, кто-то может быть бездарностью, а кто-то гением. Но это не та эмпатия, которую проявляю я.
Моя эмпатия – именно то, о чем пишут фантасты. В их произведениях это состояние считается экстрасенсорным и доступным лишь некоторым людям. Такая эмпатия похожа на эмоциональную телепатию и может включать в себя способность воспринимать чужое эмоциональное состояние «напрямую», даже без контакта с человеком, умение транслировать его состояния и разные другие фокусы, которых я пока не делала.
Мне бы для начала разобраться с тем, что я уже исполняю!
В шахматной терминологии есть слово «пат» – это такая безвыходная ситуация, когда ни один из противников не может победить и им приходится соглашаться на ничью. И есть «мат» – это безоговорочная победа.
Я придумала шутку, понятную только мне: «эмпатовая ситуация» и «эмматовая». Эмпатовая – это когда я вижу свечение чужих эмоций. Эмматовая – когда смотрю чужими глазами и переживаю чувства других людей, как свои. В первом случае я еще могу ошибиться с трактовкой, во втором понимаю все и сразу.
Эмматовый взгляд я пока что совсем не отработала, но он иногда включается сам собой, без предупреждения. Зато эмпатовый я уже неплохо освоила.
Процесс напоминает простое упражнение по коррекции близорукости. Тридцать секунд смотришь на предмет за окном, потом смещаешь фокус на стекло перед тем предметом, и вуаля: вполне себе конкретный одушевленный объект превращается в расплывчатую цветную кляксу!
С неодушевленными предметами это не работает. Думаю, это потому, что они бесчувственные.
– Машенька, почему вы на меня так странно смотрите? – волнуется Галина Трофимовна и щелкает перед моим лицом пальцами, как кастаньетами.