— Занимательно… занимательно… Башня вращается, значит? Интересно… интересно… Только почему он у вас такой маленький? Это не броненосец, это бронекатер какой-то получается! Проще уж тогда броневики делать, возни с бесконечной лентой не будет.
— Броневики по полю боя, перепаханному снарядами, не пройдут. А танки — пройдут.
— Танки? — недоуменно спросил Менделеев, — При чем здесь танки?
— Да, танки. Я так эту машину назвал. Для краткости. Чтоб никто не догадался.
Василий еще раз посмотрел на схему. По лицу было видно, что слово «танк», в 1911 году означающее исключительно «бак» для него не только не ассоциировалось с бронированной машиной — вообще никак к ней не прикладывалось.
— А другого названия у вас для нее нет?
— Воля ваша, как назовете, так и будет. Хоть танк, хоть бронеход, хоть, хм, крокодил.
— Так вы что, полностью отдаете эти чертежи мне? На привилегии не претендуете?
— Нисколько. Это ведь даже не чертежи, так, упражнение ума. Довести до готовой конструкции я не смогу никогда. А вы, Василий Дмитриевич, сможете. Вам, как говорится, и карты в руки.
Менделеев еще раз посмотрел на бумаги, разложенные на столе. Видно было, что он, хотя и прибеднялся, явно унаследовал ум отца — быстрые размышления на лице просматривались четко.
— Хорошо, — наконец сказал он, — Я обдумаю эту конструкцию. Как с вами можно снестись?
— Обратитесь в мастерские Фрезе в Эртелевом переулке.
На душе пели скрипки, флейты, и разные другие неопознаваемые музыкальные инструменты. Получается! Кажется, получается! Еще один шажок в сторону от Первой мировой — ну или, как минимум, в сторону от настолько длинной Первой мировой. В следующий заход нужно будет подкинуть Менделееву мысль о том, что нужны не только танки… тьфу, бронеходы… но и средства борьбы с ними. А то с такой секретностью немцы узнают о существовании бронеходов как только первый из них выкатится из ворот завода. А так как с промышленность у немцев как бы получше, чем у России, то может получиться и так, что против одного русского танка выедет десять немецких. А у нас — опа! — уже и противотанковые ружья с гранатами есть. А может — и гранатометы.
Как пойдет.
Отличное настроение не отпускало до самого понедельника, когда на пороге кабинета Фрезе появился Пузырев.
Настолько сияющий, что сразу стало понятно — если дела уже пошли хорошо, то они пойдут хорошо во всем.
Двигатель готов.
Глава 11
— Вот! — Иван Петрович хлопнул ладонью по боку двигателя, лежавшего в санях, с видом охотника, заполевавшего-таки красного зверя, — Готов!
Чтоб тебе пусто было, беззлобно подумал Лазаревич. Мы тут нервничаем, переживаем, ночей не спим… особенно когда Юля в ударе… а этот г… г… гражданин… видишь ли, сюрприз решил сделать.
Оказывается, двигатель у Пузырева готов был уже давно, еще до Нового года. Просто этому любителю эффектов захотелось добавить к нему еще и коробку передач. Вот так просто — захотелось и все. А предупреждать, естественно, не надо, иначе какой же это сюрприз, верно?
Впрочем, ворчал Руслан только мысленно, и без всякого укора в сторону Пузырева. В конце концов, тот совершил практически подвиг — почти с нуля собрать коробку передач за пару недель. Да за это… Ведь теперь печально стоявший в мастерской остов — даже не остов, рама с колесами — получил сердце и, фигурально выражаясь, печень, так что теперь дело осталось за малым. Сцепление, рулевое управление, тормоза, электрика, стартер, генератор, корпус, сиденье, зеркала заднего вида и бибикалка. Раз плюнуть.
— Что это за буквы? — Фрезе провел перчаткой по белому алюминиевому боку двигуна, стирая нападавшие снежинки.
В металле были отлиты четыре буквы «П.Б.Ф.Л.».
«Петербургская библиотека, филиал в Ленинграде» — предложил мозг Руслана несколько абсурдную расшифровку.
— Ну как же… — усмехнулся Пузырев, — создатели этого чуда: Пузырев, Брилинг, Фрезе, Лазаревич.
— Скромно, — хмыкнул Фрезе, намекая, что себя-то Иван Петрович поставил на первое место.
— Русская фамилия, должна быть впереди, русская! А не немецкая или американская!
Фрезе не стал закусаться, понимая, что его вклад в двигатель был, честно говоря, минимальным. Руслану и вовсе было не споров из-за приоритета, так что никто не стал устраивать дискуссий.