Хохлатый господин сбледнул с лица, хотя и горохового ни голубого, ни василькового цвета в одежде Руслана с Чуковским и не наблюдалось. Видимо, господин чуял за собой что-то такое, из-за чего по его душу могут прийти те, кто имеет право рявкать и спрашивать фамилию.
— Н-нет… — в его лице медленно проступало чувство глубокого облегчения, как в анекдоте про Сидорова, живущего этажом выше, — Ковалев… он съехал…
— Куда? — все тем же тоном спросил Руслан, в глубине души уже начинавший понимать, что все его планы только что рухнули с треском.
— Я… Я не знаю… — пролепетал господин в халате.
Глава 21
— Плохо, — пробурчал Руслан. Он имел в виду, конечно, ситуацию, при которой скользкий господин Ковалев так и стался неуловимым и, без всякого сомнения, продолжит свою порочащую деятельность. Но, так как отключить мерзкий голос Лазаревич не успел, безымянный господин в халате воспринял эти слова на свой счет и побледнел еще больше.
— Подождите… Погодите… Постойте… — с этим словами он сорвался с места и исчез в темноте квартиры, только полы халата прошуршали.
— Куда это он? — с любопытством спросил Чуковский.
— Не знаю, — Руслан отогнал от своих мыслей картинку, подсунутую воображением, в которой господин с разбегу выпрыгивает в окно и летит на камни мостовой, только халат хлопает крыльями. Долететь до камней воображаемый господин не успел, так как вернулся реальный:
— Вот! — в его руке трясся клочок бумаги, — Я вспомнил! Он оставил адрес, если его будут спрашивать. Я сказал, что я ему не секретарь, а он — что искать его будут не очень многие люди, но по очень важным вопросам…
Воображение сменилось на паранойю. Ловушка? Что, если Ковалев предвидел, что Руслан может его вычислить и специально оставил какой-то адрес, где ждет засада?
Да нет, ерунда какая. Ковалев — всего лишь третьеразрядный журналист, а не профессор Мориарти, чтобы плести такие козни…
Или нет?
Что, если он всего лишь ПРИТВОРЯЛСЯ третьеразрядным журналистом? Кто-то же убил Мациевича и чуть не убил Чуковского. Что, если — Ковалев?
Проклятье. Нужно быть осторожным сугубо и трегубо…Потому что идти на адрес — придется.
— Мда, — Чуковский заглянул через плечо Руслана в бумажку, — Не Вяземская лавра, конечно, но немногим лучше…
Вяземская лавра, как узнал Руслан, существовала в районе Сенной площади еще лет десять назад. Не лавра, конечно, то бишь мужской монастырь, а целая Тортуга посреди столицы, вроде копенгагенской Христиании, только вместо тихих хиппи — каторжники, бандиты и грабители. Полтора десятка домов, населенных самым уголовным сбродом, образовывали квартал, куда не совались даже полицейские. Скорее даже не Христиания, а такие себе фавелы. В начале века, правда, хозяин земли, на которой процветало — или прогнивало? — это новообразование вдруг вышел из спячки, в которой пребывал все время существования лавры — то есть почти весь девятнадцатый век — и весь этот гадюшник снесли, построив на его месте пару симпатичных доходных домов. Правда, ночлежки, трущобы и прочая гниль возле Сенного рынка все равно остались… В этом месте Руслану чуть поплохело, когда он вспомнил, что, в самом начале своего пребывания в Санкт-Петербурге начала двадцатого века, спокойно шлялся, где хотел и даже проходил мимо того самого Сенного рынка. Свернул бы чуть не туда — и хана. И никто не узнает, где могилка твоя… Ну, кроме каких-нибудь археологов века так двадцать пятого.
От того, что ты, изволите ли видеть, пришелец из будущего, никак не следует, что тебе не грозят те же опасности, что и коренным жителям данного времени.
До ночлежек Ковалев еще не докатился, но адресок, где изволил обитать, был из тех. Куда приличные люди не суются. А если и суются — то только в компании и с оружием.
Компания и оружия наличествовали, поэтому Руслан с Чуковским, ничтоже сумняшеся, отправились в поход на дракона.
У этого адреса было одно несомненное достоинство — он находился недалеко.
В глубине Лиговки.
Наверное, не только в Петербурге — и не только начала двадцатого века — можно наблюдать такое странное явление: идешь по улице, вроде все тихо, мирно, чисто, прохожие гуляют, дамы с собачками, дети с боннами — ну или с смартфонами, от эпохи зависит — приличный город, приличное место. Но стоит от этой самой приличной улицы свернуть чуть в сторону, буквально на два шага…
Мама дорогая!
Ты попадаешь в самые натуральные трущобы, где на ум приходит только слова «постапокалипсис», где пахнет мочой и помойками, где стены подернуты плесенью, окна выбиты, а здешние обитатели напоминаю орков и мутантов из Фолаута одновременно. И нет, от страны это не зависит: точно такое же можно обнаружить, если свернут с туристических маршрутов хоть в Париже, хоть в Берлине, хоть в Токио.