Поручик не пошевелился ни на миллиметр — или чем там сейчас меряют? Ни на линию? — однако как-то ухитрился указать на Аню.
— Анечка, сбегай, побудь пока в спальне. У мамы дела.
— А как же..?
— Успеем, не переживай, — Юля чмокнула дочку в макушку и Аня ускакала.
— Может быть, присядьте, поручик? Расскажите, что привело вас в мой дом?
Петр опять дернул подбородком.
— Юля Николаевна… Я пришел… Сказать… Попросить…
— Надеюсь, не моей руки? Я немножко замужем.
Шутка не удалась: поручик пошел красными пятнами, а Юлю обожгло нехорошее предчувствие — Руслан. С ним что-то случилось?!
— Что с моим мужем? — почти вскрикнула она.
Подпоручик наконец-то немного оттаял. По крайней мере, он пошевелился и первый раз с момент появления посмотрел на Юлю:
— А что с вашим мужем?
— Вы не про него хотите рассказать?
— Нет…
— Тогда не пугайте меня! Рассказывайте, что вас привело!
Петр подошел к столу, сел на стул, положил на стол кивер, резко убрал его, покрутил в руках и, наконец, положил на колени:
— Юлия Николаевна, — отчаянно произнес он, как будто прыгал с обрыва в незнакомую воду, не зная, что там, внизу, глубокий омут или отмель, — Я хочу принести вам свои извинения. Я вел себя недостойно.
— Когда? — Юля искренне не поняла, о чем он.
— При нашей последней встрече. Я… имел наглость рассчитывать… Я принял вас за легкомысленную особу…
— Петр, — Юля наклонилась над столом и посмотрела в лицо своего собеседника, — При нашей последней встрече вы вели себя так достойно, как не смогли бы вести себя девяносто девять процентов знакомых мне мужчин. Для того, чтобы не воспользоваться минутной слабостью женщины — нужны недюжинная сила воли, чистота души, воспитание и порядочность. ВЫ продемонстрировали их в превосходной степени, и я не понимаю, почему вы считаете своим долгом извиняться за столь рыцарственное поведение. Да вы собой гордиться должны!
Судя по лицу подпоручика, он собой не гордился. Оно и понятно — ни один мужчина не станет гордиться тем, что он смог НЕ переспать с женщиной.
— Мой последний поступок… — судя по всему, Петра терзало что-то еще, — Последний перед вашим уходом…
Юля быстро вспомнила произошедшее тогда. Что он сделал?
— А что вы сделали?
— Я… принял ваш поцелуй.
Юля не рассмеялась только потому, что понимала — разговор сейчас идет, как акробат по канату между небоскребами и любой неосторожный поступок уронит самооценку офицера.
— Это был МОЙ поступок. Это Я вас поцеловала. Что вы должны были сделать? Кричать? Вырываться? Крестить меня, аки демона?
Уголок губы подпоручика невольно дернулся в улыбке. Тут же исчезнувшей, впрочем.
— Считайте этот поцелуй тем, чем он и был — знаком моей искренней дружбы.
«Френдзона!» — гадко пропищал в глубине юлиной души кто-то мерзкий и тут же вякнул, безжалостно раздавленный.
Петра Сергееича, похоже, отпускало. По крайней мере, он выдохнул и слегка расслабился.
— А теперь, — потребовала Юля, — на правах вашего друга я хочу знать: что с вами случилось?
Конечно, ей стоило бы выпроводить подпоручика побыстрее, но одновременно — и не стоило. Она сидит дома, она не должна никуда торопиться — так зачем ей прогонять его? И во-вторых — Петр был хорошим человеком, которого что-то угнетало. Она не психоаналитик, но, возможно, сможет его успокоить.
С подпоручиком случилось несчастье: он влюбился. Нет, не в Юлю, в другую девушку, молодую и невинную, как лепесток розы… ну или она была такой, пока Петр не застал ее in flagranti delicto, с мужчиной, в позиции, которая не позволяла предположить, что они играют в шахматы.
Юля с трудом удержалась от того, чтобы поинтересоваться, в какой именно позиции находилась непорочная дева — из тех, что подсказала безудержная фантазия — но ситуация была все же не располагающая к ковырянию в подробностях.
Скандал удалось замять, благо общение подпоручика с невинной девой не дошло до просьбы руки и сердца, но на душе его поселилась сотня кошек, которые, похоже, приняли эту самую душу за диван. Алкоголь не помог, рассказать друзьям было стыдно, отчего совесть Петра Сергеевича сделала неожиданный оборот и начала терзать его на тему того, что он в прошлом году чуть было не совершил такой же низкий поступок, как тот, от которого страдает сейчас.
В итоге лейб-гренадер накрутил себя так, что не выдержал и отправился просить прощения.