— Скажите… Вы попали к нам из будущего, верно? Механизм этого перемещения вам неизвестен. Есть вероятность того, что механизм… скажем так — отыграл назад, и они вернулись назад в будущее?
Лазаревич поднял взгляд. Поначалу непонимающий, но потом в нем мелькнула искра осознания:
— В наше время путешествия во времени — удел фантастов, но… Кажется, я читал о чем-то подобном в одном фантастическом романе… Человек, перемещаясь во времени, прошло ли, в будущее — неважно, остается связанным со своим родным временем этакой невидимой пуповиной, которая представляет из себя что-то вроде резиновой нити. В определенный момент она — раз! Сокращается и выдергивает хронопутешественника назад, в его родное время. Вы думаете…?
— Как говорил сыщик Холмс: когда отброшены все возможные варианты — оставшийся, каким бы невозможным он ни казался, и является истинным, — Андронов развел руками.
Он не сказал Лазаревичу, что, услышав о приходящих в гости офицерах, первым делам подумал о самом простом: жена «хоронопутешественника» попросту сбежала, от скуки и безделья. Однако этот вариант пришлось отбросить.
Во-первых, Танюша поклялась, что из квартиры исчезла только та одежда, что была на жене и дочери в момент их исчезновения.
Во-вторых, служанка тайком проверила тайники в верхнем торце одной из дверей квартиры, в которых Лазаревич, считая, что никто не догадается, хранил завернутые в бумажку столбики золотых червонцев. Те остались нетронутыми
В-третьих: если она решила сбежать — как она, черт возьми, покинула дом?! Из подъезда не выходила, по черной лестнице также не спускалась, габаритных тюков, мешков, коробов и ящиков, а равно чего-то подобного — из дома не выносили. Чердачная дверь закрыта на огромный ржавый и пыльный замок, до которого, сразу видно, не дотрагивались со времен Царя-Освободителя.
Ну и в-четвертых — Андронов воспользовался служебным положением и провел обыск в квартирах подъезда, туманно рассказав о бомбистах, которые могли подсунуть бомбу прямо в квартиру. Ни в одной квартире, от принадлежащей чиновнику министерства внутренних дел до снимаемой пьяным в дрезину циркачом, не нашлось ни одного постороннего человека. А Андронов искал методично, не гнушаясь заглядывать в шкафы и под кровати.
Юлия Лазаревич и ее дочь Анна исчезли бесследно.
Глава 31
В гостиную ворвался встревоженный Чуковский:
— Руслан Аркадьевич! Я услышал, что ваша жена вчера… э….
— Исчезла, — безэмоционально произнес Руслан, сидевший за столом. Не пошедший с утра на службу, одежда в легком беспорядке, в пепельнице затушена еще одна докуренная сигарета. Для полного образа «Несчастный муж» не хватало разве что граненного стакана и полупустой бутылки водки, или, с учетом его фальшивого происхождения — рокса и бутылки бурбона (полупустой, конечно, а как же), но Лазаревич все-таки решил не следовать традициям настолько уж полно. Банальщина какая-то выходит.
В голове Руслана совсем уж не к месту всплыла вычитанная где-то когда-то информация о том, что граненый стакан был придуман только в СССР, знаменитой скульпторшой Верой Мухиной. До переноса в прошлое он и сам в это верил, однако здешние жители, видимо, тех статей не читали и преспокойно пользовались гранеными стаканами, несмотря на то, что Вера еще ходила в школу и если и думала о каких-то стаканах, то разве что тех, в которых стоят карандаши. Это если вообще родилась уже.
— Как исчезла?! — Чуковский сел, в растрепанных чувствах положил шапку на стол, — Как это вообще возможно?
— Я не знаю, — Руслан проглотил ком в горле.
Чуковский помолчал минуту, потом осторожно спросил:
— Руслан Аркадьевич… А ее… мм… исчезновение… Никак не связано с тем, что мы с ней… иногда… общались здесь, у вас?
— Как это может быть связано? — искренне не понял Руслан.
Чуковский поерзал, и даже, кажется, осторожно дотронулся до кармана, в котором после осеннего происшествия, всегда носил пистолет:
— От ревности люди совершают всякие глупости… — дипломатично произнес он, вглядываясь в лицо Лазаревича.
Тот застыл на секунду, пытаясь переварить эту фразу и уяснить вложенный в нее смысл, после чего — расхохотался. Чем, надо признать, несколько напугал Чуковского, впрочем быстро сообразившего, что слышит не истеричный смех безумца, а по-настоящему веселый смех человека, услышавшего нечто забавное.
— Если вы имели в виду, что я убил ее и закопал в саду под вишней — то зря. Во-первых, у меня нет сада, во-вторых вместе с Юлей исчезла и Аня…
— Как, и дочка тоже?!
— Да, они обе. В-третьих — меня в момент их исчезновения не было дома. И в-четвертых — я не ревнивый человек. Ревность, Николай Эммануилович, по моему глубокому убеждению, есть признак недоверия любимому человеку, проистекающий из глубочайшей неуверенности ревнивца в себе, его тайной убежденности в собственной неполноценности, из-за которой ему в любой момент могут предпочесть кого-то получше. Каковыми комплексами я не страдаю…