Но с каких это пор в перерывах между передачами стали показывать вешалку?
Здесь необходимо кое-что объяснить.
1. Двое уважаемых господ не кто иные, как профессор Сильвиус Леопольд Линкен — директор библиотеки города Бармштадт, и Вильгельм Фредерик Рехтен — старший инспектор полиции. Оба эти господина очень не любят скверное пиво. Но ещё меньше они любят смотреть телевизор.
2. В старинном немецком замке находится библиотека, директором которой является господин Линкен.
3. На экране телевизора виден коридор библиотеки, где и стоит вешалка, на которой висят пальто уважаемых читателей.
4. В коридоре за рамой одной из картин спрятана крохотная телекамера. От неё не ускользает никто и ничто, и она мгновенно передаёт изображение в подвал, где господа Линкен и Рехтен играют в шахматы.
5. Крохотная телекамера была спрятана за картиной, чтобы…
Но тут на экране появился молодой человек. Незнакомец подошёл к вешалке, повесил своё пальто и направился в библиотеку.
— Пока ничего любопытного, — сказал профессор Линкен.
— Любопытного пока ничего, — подтвердил инспектор Рехтен. При этом он, как вы, конечно, заметили, слегка переставил слова.
И оба уважаемых господина продолжили игру в шахматы. Из груды старинных, пожелтевших книг вылезла мышка, но ни герр профессор, ни герр инспектор не удостоили её даже взглядом. Мышка сконфузилась и снова забилась в щель.
Но вот на экране появились две молодые дамы. Они сняли свои шубки из искусственного меха и повесили на вешалку рядом с другими пальто. Всё это время профессор Линкен и инспектор Рехтен не спускали с них глаз. Когда обе дамы исчезли с телеэкрана, профессор Линкен сказал:
— Приятные дамы.
— Нет, грациозные, — поправил его инспектор Рехтен. — Но ответа на загадку они не дают.
— Увы, не дают, — заключил профессор Линкен, не слишком уверенно подвинув крайнюю пешку.
И в тот же миг на экране возник Джип.
— Ого! — воскликнул профессор Линкен. — Мальчишка!
— Интересно! Даже очень! — подтвердил инспектор Рехтен. — Заметьте, он без ботинок. С какой, по-вашему, целью он снял ботинки, уважаемый господин профессор?
— Да, всё это крайне подозрительно, — согласился профессор Линкен. Быть может, он и есть тот самый жулик, который вот уже пятнадцать вечеров подряд очищает карманы посетителей нашей старинной библиотеки, украшения и гордости Бармштадта и…
— Буона сера… Добрый вечер, — сказал Джип.
Профессор Линкен и инспектор Рехтен удивлённо поглядели друг на друга.
— Поздравляю вас. Оказывается, вы знаете итальянский. — сказал профессор инспектору.
— Поздравлять надо вас. Ведь я даже рта не раскрыл, — отвечал инспектор профессору.
— Я тоже.
— Простите за беспокойство, — сказал Джин с экрана. — Вы не можете объяснить, куда я попал? Меня зовут Джампьеро Бинда. Я живу в Милане, на улице Сеттембрини, дом сто семьдесят пять, квартира четырнадцать.
Оба уважаемых господина одновременно вскочили с табуреток и подбежали к телевизору.
— Стой и не двигайся! — приказал инспектор Рехтен Джипу.
Он нажал кнопку, и на экране появились двое полицейских в мундирах. Они выскочили из кладовой, где прятались до этой минуты, уверенные, что сейчас поймают, наконец, вора. Они поглядели вокруг, на пол, на потолок, пошарили среди пальто. Никого. Тогда они, в сильнейшем изумлении, посмотрели в зеркало на свои носы.
— Ослы! — кричал инспектор полиции, топая ногами. — Дурни лопоухие! Ничего не видите дальше своего носа. Вон он, вор! Он даже не пытается спрятаться. Ты вор? Признавайся, — обратился он к Джипу.
— Нет, вы ошибаетесь. — сказал Джип.
— Тебе не отвертеться, милейший! Только воры снимают ботинки, чтобы бесшумно пробраться в квартиру или библиотеку.
— Но я их снял, чтобы удобнее было сидеть в кресле. Я сюда не по своей воле попал. Я пленник…
— Отлично. Ты сам признался, что теперь ты наш пленник.
Тем временем полицейские удалились в свою комнату, сердито ругая этого глупца, инспектора Рехтена. Они, конечно, ничего не увидели и не понимали, зачем их потревожили.
А бравый инспектор наседал на Джипа:
— Признавайся, кто научил тебя воровать? Куда ты дел украденные вещи? Ну погоди же! Теперь твоим родителям придётся уплатить и за специальную телевизионную установку, которую мы вынуждены были купить.