ГЛАВА 5
Очередной будний день. Джозеф Грин едет в одном из многих вагонов в метро. Он читает Уголовный кодекс. Сегодня в университете будет сложная работа, он правда уже подготовился, но, все же, хочет довести эту тему до совершенства. Настроение «херня», как выразился сам студент. Один из тех дней, когда родители являются самой большой проблемой.
Джо сидел и читал, боковым зрением замечая каждого, кто проходит мимо. Вот элитный бизнесмен («деньги есть, но любовь не купишь – с семьей проблемы» – прочитал его Джо, когда богач спрятал надетое кольцо в карман), прижимая дипломат к груди, торопливо идет куда-то, разговаривая по телефону. Вот старушка (пенсия слишком мала, дети бросили ее одну – понятно по огромной сумке своих яблок, которую она тащила за собой) с «королевской» прической спешит занять свободное место полупустого, (что редкость для такого времени) вагона. Вот девушка, также что-то читая, села напротив Джо. Он небрежно кинул на нее взгляд, а позже, сам того не понимая, смотрел на нее до тех пор, пока вагон поезда не встряхнуло. Девушка была одета в серое пальто, черные лосины. На светлые, чуть ли не седые, волосы до плеч, она ничего не надевала, хотя на улицах Лондона уже было не тепло. Джо понял, что не может жить без этой девушки. Он захотел немедленно встать, подойти к ней и познакомиться. Но с чего начать разговор? Он думал, перебирая варианты в голове. Так Джо поймал себя на мысли, что он не хочет подходить к ней. Ведь если он подойдет, то в своем нынешнем состоянии не сможет ничего сказать и потеряет ту красоту, которую он увидел сегодня. Поэтому он понял, что хочет лишь наблюдать за ней. Теперь, казалось, он знал, почему солнце встает по утрам.
Вот поезд остановился, а вместе с ним чуть не остановилось сердце Джо Грина. Девушка вышла. Он захотел тоже выйти, но ноги, непослушно заплетаясь, остановились перед закрывающимися дверьми. Джо стиснул зубы. Стиснул так сильно, что если бы тут же их не разжал, то стер бы их. Джо сел на место, отбросив свою книжку. Он думал, что она ушла, и он никогда не узнает даже ее имени. С тех пор Джо всегда садился только в этот вагон.
Грин всю неделю катался в одном и том же вагоне в надежде, что он когда-нибудь встретит ее снова. И вот наступил четверг. Прошла ровно неделя с их встречи. Джо уже не верил, что он увидит ее еще раз.
Грин, читая все тот же уголовный кодекс, часто бросал взгляд на двери вагона, будто та девушка могла появиться в любой момент. И тут она вошла. Джо, удивленный внутри, но с виду совсем «сухой», улыбнувшись, достал листок бумаги. Теперь он не спешил подходить к ней. Он знал, что она придет снова, сядет в этот же вагон и он снова ее увидит. Посмотрев на бейджик на ее груди, Джо, наконец, узнал ее имя. Мари Де Кубертен.
«О-ля-ля! – подумал Джо – Frenchwomen!1»
Забавно, что имя – это все, что узнал Джо Грин о незнакомке. Он просто не мог ее «прочитать». Ни на темных лосинах, ни на пальто Джо не увидел ни пятнышка, ни волоска. Грин мог сказать лишь, что она очень аккуратная – только и всего!
Но неизвестность не пугала его. Мари была для него загадкой, его делом, если можно так сказать. Джо хотел узнать о ней все, прежде чем подойдет к ней.
Так каждый четверг два человека, не знающих друг друга, встречались в всегда одном и том же вагоне поезда. Джо постоянно рисовал ее. Он думал, что когда-нибудь, он посмотрит на этот рисунок и расскажет намного больше, чем знает о ней сейчас.
В четверг (очередная встреча), она пришла с листком бумаги. Мари что-то рисовала. Джо извел себя в догадках об этом рисунке.
«Вдруг она рисует меня?» – подумал он, улыбнувшись.
Правда, улыбался он недолго. На следующей остановке Мари вышла. Джо решил последовать за ней, чтобы во что бы то ни стало, увидеть тот рисунок. Он шел прямо за ней, иногда подходя так близко, что мог почувствовать запах ее волос. Вот, немного отставая, он увидел, как она бросила этот рисунок в урну для мусора. Джо тер ладошку о ладошку (обычный для него жест «нетерпения») и ждал, пока возле мусорного ведра станет меньше народу. Наконец он подался вперед и быстрым шагом, улыбаясь, что тут, чуть не смеясь, подошел к мусорке. Он рылся там, несмотря на презрительные взгляды прохожих, и, наконец, достал рисунок. Его портрет.