— Господин президент, всё, что вы говорите — сущая правда. — Говоря Гарнеру то, что тот хотел услышать, Чарли также говорил ему то, что ему необходимо было слышать: — Но, знаете, что ещё? Не думаю, что Конгрессу есть до этого хоть какое-то дело. У них есть атомная бомба и они намерены её сбросить.
— Жаль, что не могу сказать вам, что вы несёте херню. Впрочем, я и сам думаю так же, — мрачно произнёс Гарнер. — Что будет, когда меня выкинут, а Троцкий, через двадцать минут не устроит что-нибудь в Южной Японии или Западной Германии? Кто тогда будет отдавать приказы нашим солдатам? А если и будет, с чего солдатам его слушаться?
— Понятия не имею.
Чарли решил, что Троцкий сейчас посмеиваться над пивом, или скорее, над водкой. Он пережил своего американского соперника, и сейчас в США творился натуральный бардак. Единственное, что могло его удержать — это страх перед объединением Америки против него. Эта тростинка была слишком тонкой и слабой, чтобы на неё опереться.
— Я тоже.
Джон Нэнс Гарнер полез в тумбочку стола и достал оттуда бутылку бурбона. Ни льдом, ни даже стаканом он даже не заморачивался. Он просто отпил. Затем он толкнул бутылку по каменной столешнице Чарли. Чарли тоже хряпнул. Ему это было нужно. Гарнер продолжил:
— Но я не знаю, что могу сделать, чтобы убедить их. Не знаю, как могу привить им здравый смысл. Они смотрят на меня и видят во мне Джо Стила. Половину времени кусают руку, что их кормит. Чёрт, больше половины.
— Джо Стил мёртв, — жёстко произнёс Чарли.
— Я тоже так думал, когда мы его закапывали, — сказал Гарнер. — Но, после того как Антоний говорит, что хоронит Цезаря, а не славит, он продолжает: "Людей переживают их грехи/Заслуги часто мы хороним с ними"[235]. Блин, старина Уилл попал этими строками прямо в точку. Мы продолжим выпутываться из паутины Джо Стила даже, когда ваши дети будут такими же старыми, как и я сейчас.
Весьма неприятная правда.
— Значит, надо срочно начинать конституционный кризис? — спросил Чарли.
— Надо? Бля, сынок, нет. Это, блин, последнее, что нам надо. Но мы его точно получим.
Гарнер поднялся, подался вперёд и вернул бутылку. Он сделал ещё один хороший глоток.
— Вот, что нам нужно.
Пьяный и трезвый, он лавировал насколько мог долго и упорно, противоборствуя импичменту. Чарли писал речь за речью, пытаясь склонить общественное мнение против этих действий Палаты. Никакого толка с этого не вышло. Чарли не особо-то и ожидал, что выйдет.
Комитет по внутренним делам Палаты представителей доложил о трёх пунктах импичмента, получивших голоса 37-1, 33-5 и 37-1. Вся Палата приняла их с практически такой же разницей. Президенту объявили импичмент впервые за восемьдесят пять лет. Дело передали для разбирательства в Сенат.
Председатель Верховного суда Прескотт Буш заседал с таким видом, будто ему хотелось оказаться где угодно, но только не здесь. Помощник судьи, который являлся настоящим юристом, сидел под локтем у Буша и помогал тому продираться через все возможные юридически дебри. Адвокаты президента старались сделать эти дебри максимально непроходимыми. Верховный судья выносил решения в их пользу всякий раз, когда это позволяло не выставить себя на посмешище.
Всё без толку. Трое конгрессменов, которым удалось добиться осуждения, справились с этими юридическими препонами, проехавшись по ним, словно танк "Першинг" и раздавив их в лепёшку. Джо Стил обвинялся во всех преступлениях, достойных импичмента. Об этом знали все. Пока он был жив, никто ничего не делал, никто не мог ничего сделать. Теперь он мёртв, а Джон Нэнс Гарнер оказался удобным козлом отпущения.
Когда Сенат проголосовал за вынесение обвинительного приговора, голоса по трём пунктам разделились на 84–12, 81–15 и 73–23, во всех случаях это больше, чем необходимые две трети. Наблюдая за происходящим из ложи для гостей, Чарли видел, как Прескотт Буш облизнул губы, прежде чем произнести очевидное:
— Президент Гарнер признан виновным по трём пунктам импичмента. Согласно этому, он освобождается от занимаемой должности и ему запрещается занимать и использовать какую-либо почётную, управляющую или коммерческую должность в Соединённых Штатах. Он по-прежнему может быть подвергнут обвинению, суду, приговору и наказанию в соответствии с законом. — Он стукнул молоточком. — Данное слушание завершено.
— И кто теперь будет управлять? — выкрикнул кто-то из ложи. Двое копов схватили его и уволокли прочь. На вопрос никто не ответил.