И знаете, что? Я даже ни разу не подумал о Венди Кигэн.
Когда „Хоки-Поки“ сменила мелодия из „Улицы Сезам“, я закончил танец, упал на одно колено и протянул руки а-ля Эл Джолсон.
— Говииии! — выкрикнула одна малышка, и даже столько лет спустя я прекрасно помню восторг в ее голосе.
Она ринулась вперед. Розовая юбочка била ее по пухлым коленкам.
И тут парной шеренге пришел конец.
Дети знают, что делать, сказал тогда старожил, и как же он был прав. Детишки зароились вокруг меня, потом сбили с ног, а потом обступили со всех сторон и принялись со смехом обнимать.
Малышка в розовой юбочке не переставая целовала меня в морду с криками „Гови, Гови, Гови!“.
Несколько затесавшихся в „Туда-Сюда“ родителей с фотокамерами тоже направились ко мне. На их лицах читался не меньший восторг. Я помахал лапами, чтобы все расступились, перевернулся на живот и встал до того, как они меня снова сокрушат своей любовью. Хотя в те минуты я тоже их любил. Да, я чуть ли не варился заживо, но как же было здорово.
Я не увидел, как мистер Истербрук достал из своего похоронного пиджака рацию и что-то коротко в нее сказал. Знаю только, что мелодия из „Улицы Сезам“ внезапно прервалась, а вместо нее снова заиграла „Хоки-Поки“. Правую ногу вперед, правую ногу назад. Малышня тут же включилась в танец, ни на мгновение не спуская с меня глаз, чтобы не пропустить следующее движение и не отстать от остальных.
И вот опять мы все исполняем „Хоки-Поки“ на перекрестке Конфетной и Леденцовой улиц. Салаги-бэйбиситтеры к нам присоединились. И будь я проклят, если к нам не присоединились некоторые родители. Я даже вильнул хвостом в такт музыке.
Бешено хохоча, детишки сделали то же самое воображаемыми хвостиками.
Когда песня закончилась, я лихо взмахнул левой лапой, мол, „за мной, ребятки!“ (при этом я нечаянно так дернул хвостом, что чертова хреновина чуть не отвалилась) и повел детишек в „Корраль“. Они последовали за мной с такой же охотой, с какой дети города Гамельна последовали за крысоловом. Никто уже не плакал. И это, кстати, был еще не самый лучший день моей блестящей карьеры в роли Гови, Пса-Симпатяги, хотя явно один из лучших.
Когда дети благополучно добрались до „Ковбойского Корраля“ (девчушка в розовой юбочке задержалась в дверях, чтобы помахать мне на прощанье), я развернулся кругом, но мир вокруг меня, казалось, не остановился вместе со мной. Пот заливал мне глаза, заставляя двоиться „Деревню Туда-Сюда“ со всем содержимым. Я закачался на задних лапах. Все представление, от первых па „Хоки-Поки“ до прощального взмаха девочки в розовом, заняло минут семь — максимум девять, но я полностью вышел из строя. Не зная, что делать дальше, я затрусил обратно той дорогой, которой пришел.
— Сынок! — услышал я. — Сюда.
Это был мистер Истербрук. Он придерживал для меня заднюю дверь закусочной „Колодец Желаний“. Возможно, через эту дверь я и пришел — скорее всего так, но волнение помешало мне это заметить.
Он жестом пригласил меня войти, закрыл за нами дверь и расстегнул молнию на спине моего костюма. На удивление тяжелая голова Гови свалилась с моей собственной, и меня овеяла благословенная прохлада кондиционера. По моей незагорелой коже (недолго ей было суждено такой оставаться) побежали мурашки. Я сделал несколько глубоких вдохов.
— Присядь на ступеньки, — сказал он. — Через минуту я попрошу прислать за тобой кар, но сперва тебе надо отдышаться. Первые несколько выходов в роли Гови всегда трудно даются, а твое выступление было особенно утомительным. А также — совершенно выдающимся.
— Спасибо, — с трудом выдавил я. До того, как оказаться в тени-прохладе, я не осознавал, насколько близко подошел к пределу своих сил.
— Большое спасибо.
— Опусти голову, если чувствуешь, что теряешь сознание.
— Нет. Но голова у меня болит.
Я вытащил из Гови одну руку и вытер залитое потом лицо.
— Вы меня вроде как спасли.
— Максимальное время пребывания в костюме Гови в жаркий день — я говорю об июле и августе, при высокой влажности и температуре за девяносто (90f = 32c, прим. пер.), — пятнадцать минут, — сказал мистер Истербрук. — Если кто-нибудь скажет тебе что-то другое, отправляй его ко мне. И было бы неплохо, если бы ты съел пару таблеток соли. Мы хотим, чтобы летние сотрудники вкалывали как следует, но убивать вас не собираемся.