— Конечно же нет, — соглашался господин Мюр.
Но вдруг неожиданно Алиса решила вернуться на сцену. К своей «карьере», как мрачно произнесла она, словно это было нечто отдельное от нее — сила, которой невозможно было сопротивляться. И господин Мюр был очень рад за нее, просто счастлив. Он гордился профессионализмом своей жены и совершенно не ревновал к расширяющемуся кругу друзей, знакомых и приятелей. Он не ревновал ее к коллегам актерам и актрисам — Рисс, Марио, Робин, Сибил, Эмиль, ко всем по очереди, — а теперь Олбан, с влажными темными сверкающими глазами и быстрой приторной улыбкой. Он не ревновал и к тому времени, что она проводила вне дома, или даже когда дома она сидела запершись в комнате, которую они называли студией, глубоко увлеченная работой. В зрелом возрасте у Алисы появилась здоровая добросердечность, которая позволяла ей оставаться на сцене, даже если ей доставались роли, неизбежные для более пожилых актрис, независимо от их внешних данных. К тому же она стала играть намного лучше и тоньше, это признавали все.
Действительно, господин Мюр гордился ею и был рад за нее. И если время от времени он чувствовал слабую обиду или если не совсем обиду, то намек на сожаление по поводу того, что их жизнь превратилась в жизни — то он был истинным джентльменом, чтобы не показать это.
— Где Миранда? Ты видел сегодня Миранду?
Была вторая половина дня, четыре часа, почти сумерки, а Миранда не вернулась. Большую часть дня Алиса занималась разговорами по телефону. Он, казалось, звонил не переставая, и она не сразу заметила долгое отсутствие кошки. Она вышла поискать, послала на поиск слуг. И господин Мюр, разумеется, предложил свою помощь. Он бродил по окрестностям и даже по лесу, сложив руки рупором, звал ее высоким нетвердым голосом.
— Кис-кис-кис! Кис-кис-кис! Кис-кис-кис!
Как патетично, как бесполезно!
И все же необходимо было так делать, поскольку именно это, при любых обстоятельствах, следовало делать.
Джулиус Мюр, этот самый заботливый из мужей, бродит по кустам в поисках персидской кошки своей жены…
— Бедная Алиса! — шептал он про себя. — Она будет страдать многие дни, а может, и недели?
И он тоже будет скучать о Миранде, правда, как о домочадце менее всего, хотя этой осенью исполняется десять лет с тех пор, как она появилась в их доме.
Обед в тот день был скорее печальный, чем тяжелый. Не просто потому, что отсутствовала Миранда (Алиса была чрезвычайно, искренне обеспокоена), а потому, что господа Мюры обедали в одиночестве: стол, накрытый на двоих, казался почти неправильным эстетически. И такая неестественная тишина… Господин Мюр пытался вести беседу, но его голос постепенно перешел в виноватое молчание.
Посреди обеда Алиса встала: зазвонил телефон (с Манхэттена, конечно, — ее агент, или продюсер, или Олбан, или подруга — срочный звонок, поскольку госпожа Мюр не отвечала на звонки в столь интимный час), и господин Мюр, удрученный и обиженный, закончил трапезу в одиночестве, в каком-то трансе и без всякого аппетита. Он вспомнил предыдущий вечер — пикантно пахнущий кошачий корм, зернистый белый яд, как строптивое животное взглянуло на него и как потом она потерлась о его ноги с запоздалой… была ли это признательность или насмешка? Упрек? В голове мелькнула слабая вина, а все нутро наполнилось гораздо более сильным удовлетворением. Потом, подняв глаза, он заметил что-то белое, пробирающееся по садовой ограде…
Конечно, это была Миранда на пути домой.
Он испуганно уставился в окно, онемев и ожидая, когда привидение исчезнет.
Медленно, как во сне, он встал. Алиса была в соседней комнате. Голосом, который должен был звучать радостно, он сообщил новость:
— Миранда пришла домой! — Прислушавшись, он крикнул еще раз: — Алиса! Дорогая! Миранда вернулась домой!
Да, это была действительно Миранда. Конечно, это была Миранда, она внимательно смотрела в столовую с террасы, ее глаза светились золотом. Господин Мюр дрожал, но его мозг стремительно сознавал факт и конструировал логическое объяснение. «Ее стошнило, несомненно. Ах, несомненно! Или, после холодной сырой зимы, хранившийся в сторожке садовника яд потерял свою эффективность».
Ему следовало встряхнуться, поспешить открыть дверь и впустить белую кошку, но он продолжал возбужденно шептать:
— Алиса! Добрые вести! Миранда вернулась домой!
Радость Алисы была столь велика, его собственное первичное облегчение было так искренно, что господин Мюр, поглаживая роскошное перо Мирандиного хвоста, когда Алиса в экстазе обнимала ее, подумал, что был жесток и эгоистичен, что это было ему не свойственно и что Миранде, избежавшей смерти от руки хозяина, должна быть дарована жизнь. Он не повторит этого вновь.