— Джулиус? Джулиус? Что случилось, дорогой? — кричала она. Он с удивлением заметил, что уже почти полдень и он проспал четыре лишние часа.
Алиса торопилась с ним попрощаться: подъехал лимузин, чтобы увезти ее в город. Она уезжала на несколько дней. Она беспокоилась о нем, о его здоровье и надеялась, что ничего страшного не случилось…
— Конечно, ничего страшного, — раздраженно буркнул господин Мюр. Проспав так долго, он ощущал себя вялым и смущенным. Сон нисколько его не освежил. Когда Алиса поцеловала его на прощение, он, всем существом страдая от поцелуя, не ответил на него, а когда жена ушла, ему стоило больших усилий не вытереть рот рукавом.
— Господи, спаси нас, — проговорил он.
Постепенно, как следствие его воспаленного ума, господин Мюр потерял интерес к коллекционированию. Когда букинист предложил ему редкое антикварное издание Шекспира, он испытал лишь слабый восторг и позволил соперничавшему коллекционеру перехватить у него это сокровище. Всего несколько дней спустя ему предложили купить готическое издание «Истории Флоренции» Макиавелли, но он отреагировал с еще меньшим энтузиазмом.
— Что-то случилось, господин Мюр? — поинтересовался посредник (они сотрудничали уже четверть века).
Господин Мюр в ответ иронически спросил его:
— Что-то случилось? — И повесил трубку телефона. Он никогда больше не заговорит с этим человеком.
Еще больше господин Мюр охладел к вопросам своего бизнеса. Он не отвечал на звонки разных господ с Уолл-стрит, которые вели его финансовые дела. Ему было вполне достаточно того, что деньги были там и всегда будут там. Любые подробности его же проблем казались ему утомительными и вульгарными.
В третью неделю сентября пьеса, в которой Алиса выступала как дублерша, была представлена на суд знатных зрителей, что означало долгий и шумный успех. Хотя примадонна прекрасно себя чувствовала и не собиралась пропускать спектакль, Алиса предпочитала оставаться в городе на длительное время, тогда даже на целую неделю. (Что она там делала, чем занималась каждый день и каждый вечер, господин Мюр не знал и был слишком горд, чтобы спрашивать.) Когда жена пригласила его на выходные (почему бы ему не навестить некоторых своих антикваров, ведь обычно это доставляло ему большое удовольствие?), господин Мюр ответил просто:
— Но зачем? Все, что мне нужно для счастья, я имею здесь, в деревне.
После ночи, когда произошла попытка удушения, господин Мюр и Миранда стали еще более внимательны друг к другу. Белая кошка уже не убегала в его присутствии. Наоборот, как бы в насмешку, когда он входил в комнату, она не двигалась с места. Если он все-таки приближался, она убегала от него в самый последний момент, часто распластавшись по полу и ускользая подобно змее. Он ругался на нее, а она скалила зубы и шипела. Он смеялся, показывая, как мало это на него действовало. Она прыгала на шкаф и становилась недосягаема. Там кошка и засыпала. Каждый вечер в одно и то же время звонила Алиса, всякий раз справляясь о Миранде, а господин Мюр отвечал:
— Прекрасна и здорова, как всегда! Жаль, что не можешь ее видеть.
Со временем Миранда стала более наглой и безрассудной, недооценивая, возможно, быстроту реакции своего хозяина. Она иногда вертелась у него под ногами, или натыкалась на него на лестнице, или перебегала ему дорогу, когда от выходил из дома. Она порой осмеливалась подойти к нему близко, когда у него в руках было потенциальное оружие — нож, кочерга, тяжелая книга в кожаном переплете. Раз или два она даже прыгала ему на колени, когда он в одиночестве мечтал за обедом, или, забравшись на стол, бегала по нему, переворачивая бокалы и тарелки.
— Дьявол, — кричал он, грозя ей кулаком. — Чего тебе от меня нужно!
Интересно, что за истории рассказывали про него слуги, перешептываясь за его спиной, и не доносилось ли что-нибудь Алисе в городе.
Однажды, однако, Миранда совершила тактическую ошибку. И господин Мюр поймал ее. Она прокралась в его кабинет, где у настольной лампы он изучал свои самые редкие и ценные монеты (месопотамские и этрусские), рассчитывая, в случае опасности, убежать в дверь. Но господин Мюр, вскочив со стула с чрезвычайным, почти цирковым проворством, сумел захлопнуть дверь. О, какая возможность! Какой поединок! Какое бешеное веселье! Господин Мюр поймал животное, потом упустил, потом снова поймал и опять упустил. Кошка сильно оцарапала ему руки и лицо. Наконец он снова смог поймать ее, прижал к стене и, сомкнув пальцы на ее горле, давил и давил. Он вцепился в кошку, и никакая сила на свете не могла отнять ее у него! Пока кошка кричала, царапалась, извивалась, рвалась и, казалось, уже задыхалась, господин Мюр, с глазами выпученными и сумасшедшими, как у нее самой, продолжал трясти беднягу. Вены на его лбу сильно набухли.