— Чарльз, вы часто бываете в этих краях? Не помню, чтобы вы раньше приходили в мой магазин.
— Нет, не часто. Летом как-то бывал…
Я неуверенно замолкаю. Может ли хозяин помнить всех посетителей в лицо? Или я понимаю Аарона Ньюхауса слишком буквально?
— Мы с бывшей женой иногда ездили в Бутбэй. Это в Мэне. Проезжали через ваш милый городок, но не останавливались, — отвечаю я сбивчиво, но искренне и продолжаю наобум: — Сейчас мы, к сожалению, расстались. Любили друг друга еще со школы, но жена не разделяла моей одержимости старыми книгами.
Насколько правдивым выглядит объяснение? Надеюсь, что хотя бы отчасти.
— Я всегда любил тайны — в книгах и в жизни, — добавляю я. — Мне очень приятно встретить такого же энтузиаста, особенно в таком прекрасном магазине…
— Конечно! Чудесная встреча! Я, как и вы, обожаю загадки — и в книгах, и в жизни, разумеется.
Аарон Ньюхаус от души смеется и дует на кружку с капучино — напиток еще дымится. Я заинтригован его тонкой ремаркой, но не могу понять, случайна ли она: надо поразмыслить.
Ньюхаус задумчиво продолжает:
— Книжные загадки рождены тайной жизни. В свою очередь книги-загадки позволяют нам с новой стороны взглянуть на жизнь, лучше понять ее.
Мне же хочется рассмотреть фотографии на полке за спиной радушного хозяина. На одной, заключенной в старомодную овальную рамку, изображена очень красивая черноволосая девушка — возможно, миссис Ньюхаус? Наверняка она, потому что рядом стоит ее снимок с молодым Аароном. Оба в свадебных нарядах — красивая пара. Я в глубоком недоумении: как такая красавица могла выйти за человека, настолько похожего на меня?
Конечно же (я поспешно прикидываю, чтобы смотреть на вещи объективно), та молодая невеста давно уже не молода. Как и мужу, ей уже за шестьдесят. Вне всякого сомнения, миссис Ньюхаус сохранила часть былой красоты. Нельзя полностью исключать, что убитая горем вдова со временем решит вновь выйти замуж — например, за человека, разделяющего увлечения ее покойного мужа, нового хозяина «Корпорации тайн»…
Другие фотографии, включая семейные, не так интересны. Можно сделать вывод, что Ньюхаус — примерный семьянин. Если бы у нас было побольше времени, стоило бы расспросить его об этих снимках, но я и без того выясню все о родне Ньюхауса.
Там же, на полке, стоит дерево, похожее на бонсай, — вероятно, вырезанное из старой вешалки. На дереве висят безделушки: мужское кольцо-печатка, мужские наручные часы, латунная пряжка от ремня, карманные часы на золотой цепочке. Если бы я не знал, что у Ньюхауса нет детей, то решил бы, что это они поместили свою поделку среди настоящих сокровищ.
Наконец капучино можно пить. Он все еще горячий, но невероятно вкусный. Надо было принести миндальных пирожных вместо трюфелей. Они подошли бы к этому кофе куда лучше.
Словно спохватившись, я достаю из чемоданчика коробку конфет, не забывая упомянуть, что она новая, не вскрытая.
Мне не слишком хочется заканчивать нашу удивительную беседу, но долг требует.
Ньюхаус в притворном ужасе отводит глаза:
— Шоколадные трюфели?! Мои любимые? Чарльз, благодарю, но вынужден отказаться. Моя жена рассчитывает, что я вернусь к ужину голодным как волк. — Голос букиниста дрожит, словно он ищет поддержки.
— Аарон, одна конфетка вам не навредит. А ваша ненаглядная жена ни о чем не узнает, если только вы сами не расскажете.
Ньюхаус берет конфету (из первого ряда, отравленную) по-мальчишески жадно и одновременно стыдливо, что весьма меня забавляет. С удовольствием нюхает ее и уже готовится укусить, но вдруг кладет на стол, словно сжалившись. И заговорщицки подмигивает мне:
— Вы правы, моей жене незачем об этом знать. Есть вещи, которые стоит скрывать даже от супруги — для ее же блага. Но мне бы хотелось ее угостить. Поделитесь еще конфеткой, Чарльз?
— Конечно… но почему только одну? Берите сколько хотите… разумеется.
Этого я не ожидал. Но отказать Ньюхаусу нельзя, и я снова протягиваю коробку, неуклюже разворачивая ее, чтобы рядом с ним были безопасные трюфели. Придется и самому с аппетитом съесть штучку, подав пример.