…На этот раз орденцам повезло куда меньше, чем обычно. Бесшумно проникнуть в приграничный Мекль им не удалось — помешала бдительность одного из стражников, и поэтому три десятка вооруженных топорами имперца решили идти напролом. Короткий бой на городской стене закончился их убедительной победой, но за те несколько минут, потребовавшиеся им для того, чтобы сломить сопротивление подоспевшего к месту схватки патруля, до городских казарм успел добежать какой-то очень шустрый и сообразительный мальчишка. Тем временем солдаты ордена начали нести потери уже при попытке ворваться в ближайший к городской стене дом. Добраться до забаррикадировавшихся в своих жилищах перепуганных горожан оказалось не так просто. И не из-за сопротивления его жителей — двое отпевал, патрулировавших район вместе со стражей, забрались на крышу соседнего дома, и занялись тем, что умели лучше всего — стрельбой отравленными болтами. Из небольших, но от этого не менее мощных и смертоносных арбалетов. Из пятерки имперцев, посланных за ними, двое «случайно» сорвались с крыши, а один получил по голове обухом собственного топора. Он же оказался единственным захваченным в плен монахом — остальные, услышав лязг бегущих к ним гвардейцев, предпочли перебраться через городскую стену и скрыться в лесу. Довольные своей победой солдаты короля Диона улюлюкали вслед, а один из отпевал, сдав свою добычу старшему прибывшего на помощь отряда, рванул за растворившимися в лесу имперцами…
— Судя по твоему виду, думать не о еде ты не в состоянии… — голос Нейлона, раздавшийся над головой, вырвал Аштара из забытья. — Где тебя носило?
— Кажется, Колючка Гнакк и Разбитый Локоть нашли их лагерь! — еле сдерживая рвущуюся наружу улыбку, заорал Сидд и, выхватив из кошеля помятый кусок пергамента, со всей дури шлепнул им по столу: — Только что голубь прилетел! Вот, смотри!!!
— Это что за хрень? — удивленно осмотрев кривые линии, нацарапанные на записке, поинтересовался воин.
— Ну, не все же умеют писать? — смутился Глава Ночного Братства королевства Миер. — Это же рисунок! Неужели непонятно?
Глава 37. Десятник Байлар Ренк
За двое суток скитания в джунглях Песчаной Косы небольшой отряд потерял почти половину бойцов, выживших в бою с островитянами. Из семи с половиной десятков Ар'нейлов и восемнадцати монахов Черной сотни, сумевших уйти в лес, к рассвету третьего дня в живых осталось всего пятьдесят два человека. Включая Ренка. Остальные погибли от потери крови, загноившихся ран, укусов местной живности и насекомых или от стрел и ударов мечей преследователей. Великий поход на Нианг, не успев начаться, захлебнулся в крови междоусобной войны между несостоявшимися победителями.
Пытаясь пробиться к бухте, в которой должна была стоять на якоре «Озерная дева», Байлар упорно отгонял от себя панические мысли — сначала для того, чтобы иметь возможность сконцентрироваться на опасностях пути через кишащий всякими тварями лес, а потом — из страха потерять хоть какую-нибудь надежду выбраться с острова. Ведь верить в то, что почувствовавшие вкус крови дикарей островитяне дадут кораблю дождаться выживших в джунглях товарищей, мог бы, наверное, только юродивый: судя по упорству двигающихся следом пиратов, выпускать «союзников» с архипелага островитяне не собирались.
Найти заветную бухту сходу не получилось — выбравшись на берег моря вечером второго дня, вожди Ар'нейлов кое-как определились со своим местоположением, и, вернувшись в лес, быстрым шагом двинулись на закат. Следующая попытка осмотреть побережье, предпринятая перед самым заходом солнца, чуть не закончилась поножовщиной — заметив на берегу обугленные обломки сгоревшего и потерпевшего кораблекрушение корабля, дикари попытались было свалить всю вину за недавнее поражение на имперцев, и лишь только вмешательство самого Ренка, убившего больше часа времени на то, чтобы убедить вождя Ар'нейлов в том, что этот корабль — не «Озерная дева», помогло кое-как сохранить иллюзию мира между союзниками.
…Вообще, если бы не Ар'нейлы, задающие темп и направление передвижения, то брат Ренк предпочел бы провести ночь на какой-нибудь поляне или даже на берегу моря: насмотревшись на страшные смерти соратников, он не горел желанием наступать на какую-нибудь змею или подставлять шею под падающих с листьев насекомых. Однако злые, как демоны, дикари мчались по лесу, как ненормальные, не обращая никакого внимания на недовольство своих спутников. Восхищение и преклонение перед Большим Белым Отцом Из-за Бурного Моря и его Голосом давно пропало, и теперь каждый из воинов Черной сотни, включая брата Алира, постоянно ожидал удара в спину…
Поэтому на рассвете третьего дня, выбравшись на опушку леса на вершине высоченной скалы, нависающей над морем, Байлар чуть не заорал от счастья. В трех с небольшим полетах стрелы от берега покачивалось на волнах довольно крупное четырехмачтовое судно, на борту которого несколько оборванных до предела матросов лениво занимались своими делами.
— Они что, не знают про войну? — замерев в шаге позади Ренка, удивленно выдохнул брат Алир. — Что-то уж очень у них вид праздный!
— А что, может быть, и не знают… — делая шаг назад и вталкивая в заросли своего собеседника, пробормотал десятник. — Плыли себе по делам и остановились тут, чтобы набрать пресную воду… Чем тебе не причина?
— Мне нужен этот корабль… — хриплым голосом потребовал возникший рядом Оскал Ночи, единственный оставшийся в живых боевой вождь Ар'нейлов. — И ты мне его добудешь…
— Он нужен нам ВСЕМ… — попробовал было возразить брат Ренк, но, наткнувшись на безумный взгляд дикаря, вздрогнул. И мысленно взвыл от ужаса — тень неуверенности, промелькнувшая в его глазах, не укрылась от взгляда вождя.
— Ты и твои люди сделают все, чтобы корабль смог доставить нас к братьям, оставшимся на острове-где-мы-жили-две-полные-ночи-назад! — зарычал воин, и, сделав шаг вперед, уперся грудью в грудь Байлара. — Я готов услышать твое «да»!
Нас — девять… Их — сорок три… — мелькнуло в голове десятника. — СТОЯТЬ!!!
Однако удержать простым окриком брата Алира, взбешенного хамским тоном Оскала Ночи, было невозможно: казалось, что эхо от слов Ар'нейла еще висит в воздухе, а лезвие топора монаха уже завершило свой оборот, отрубив голову и кусок плеча ближайшему стоявшему рядом дикарю: дотянуться до вождя монаху не удалось…
— Алир!!! — срывая горло, заорал брат Ренк, но было уже поздно — тишину предрассветного леса разорвал боевой клич Ар'нейлов, и между тоненькими стволами цепляющихся за каменистую почву деревьев засверкала отточенная сталь…
— В воду! Быстро!!! — срывая голос, завопил Байлар, и, не дожидаясь, пока образовавшие жалкое подобие строя бойцы выполнят его команду, первым спрыгнул с обрыва…
…Упираясь в дно подгибающимися от страха ногами, десятник судорожно кромсал ремни креплений доспехов, стараясь как можно быстрее освободиться от тяжести, мешающей всплыть к слабо мерцающей высоко над головой поверхности моря. Засапожный нож, зажатый в руке, то и дело чиркал по коже, но новых вспышек боли монах не замечал — легкие разрывались от желания вдохнуть, а все еще кружащаяся после страшного удара об воду голова отказывалась нормально думать.
Терпи… Еще две завязки… Одна… Ну, толкайся ногами!!! — мысленно подбадривал себя Байлар, приседая, и, выпустив из руки клинок, изо всех сил оттолкнулся ногами.
Мерцающее зеркало поверхности приближалось крайне медленно, и, к моменту, когда его голова пробила тоненькую пленку, делящую мир на Жизнь и Смерть, легкие Ренка готовы были вдохнуть даже воду.
— Ыыыы… — вдыхая воздух напополам с брызгами, монах практически ничего не соображал — только чувствовал, что его тело обмякает, а руки и ноги, способные выдерживать длительные нагрузки, еле-еле удерживают голову над водой…
Глава 38. Королева Шеина
Наблюдая за баронессой, королева то и дело ловила себя на мысли, что за время, проведенное в Аниоре, ее подруга здорово изменилась. Лихая рубака, записная дуэлянтка и гулена, никогда не пропускавшая мимо своей кровати ни одного смазливого мужчинку, баронесса Золиа словно сошла с ума. Или ослепла. Ни во время безумной скачки в Леннокс, ни во время плавания до архипелага Сотни Клыков она ни разу не посмотрела ни на кого, кроме своего мужа! Мало того, даже в отношениях с ним она была сама не своя — услышав голос Ремезова, Клод превращалась во что-то мягкое, теплое, и напоминала кормильцев для маленьких детей. Или кошку. И совершенно не обращала внимания на презрительные шепотки телохранительниц Шеины.