Положа руку на сердце — и мне тоже. Только вот отказаться от возможности обескровить основной ударный кулак Мааса — четвертый, седьмой и одиннадцатый пехотные полки, за прошедшие сутки успевшие здорово «отличиться» в уничтожении покинутых жителями деревень и городков — мы не собирались. Поэтому, прислушиваясь к тому, как затихают звуки за стенками палатки, я снова и снова прокручивал в голове свой безумный план…
…Без десяти четыре утра в ночном небе над лагерем бесшумно вспыхнула новая звезда — бесшумная пиротехника из загашников Логова подала сигнал к началу шоу. Замерев у входа в палатку сотников седьмого пехотного, я сделал глубокий вдох и скользнул внутрь. Надвинутая на глаза пластиковая полоска ПНВ а-ля Эол окрашивала кромешную тьму палатки в оттенки цветов от светло-зеленого до красного. Качество изображения было на порядок лучше того, к чему я привык на Земле — на лицах спящих сном праведников монахов можно было, наверное, разобрать даже фрагменты просматриваемых ими снов. Впрочем, такие подробности меня интересовали мало, и, дождавшись, когда оба моих спутника займут предписанные технологией действия места, я ушел в джуше и, на всякий случай прикрыв ладонью рот первой жертве, прервал нить ее бренного существования.
…А через сорок минут, шагая по покрытой росой траве к опушке ближайшего леса следом за Кореневым, мрачно пробормотал:
— Мне кажется, что сегодня я сказал новое слово в тактике ведения войн на Элионе…
— Угу. И это слово — название одного милого пушистого зверька с Земли…
Глава 54. Ольгерд
Пара практически бессонных недель, прожитых на одних стимуляторах, здорово сказались на моем здоровье. Жжение в пояснице, которое я старался не замечать, периодически становилось таким сильным, что отвлекало меня даже от мыслей о Самире и Маше. Однако снять с себя автомед я даже не пытался — совершенно точно знал, что стоит лишиться постоянной подпитки извне, как я отключусь на сутки-двое. Если не больше. И просплю ядерный взрыв, даже если окажусь недалеко от его эпицентра. На душе было ничуть не лучше — количество требующих моего внимания или личного участия проблем было таким большим, что я не мог позволить себе отвлечься даже во время перелетов на флаере! Забравшись в салон, я сразу же активировал ближайший монитор, и, сжав зубы, старался сконцентрироваться на том, что мне в этот момент рассказывал Эол. С каждым днем воспринимать информацию на слух или визуально становилось все тяжелее и тяжелее: мозги, истощенные бесконечным бодрствованием, просто отказывались работать. И из-за этого я все чаще пользовался готовыми подсказками аналитического центра Логова. Или выводами очень неплохо вписавшегося в команду Шарля — увы, доверять самому себе мне стало страшновато.
Чисто теоретически ситуация, сложившаяся вокруг Аниора, критической уже не являлась: несмотря на то, что людские ресурсы, имевшиеся в королевстве на момент начала войны, не позволяли надеяться на победу, блицкрига у неведомого кукловода не получилось. Да и не «блиц» — тоже: резня, устроенная мною и Угги в войсках Чумы и ночные вылазки Деда возле осажденного Змеиного Зуба дали возможность Глазу успеть придумать и реализовать план государственного переворота в Спаттаре. Безумная идея Семы позволила стравить между собой пиратскую вольницу с ордой дикарей с Желтого континента. А план Нейлона использовать Ночное братство для поиска тех, кто организовывал нападения на приграничные поселения в королевстве Диона, сработал на сто процентов. Не менее эффективно отработал и Шарль: ему удалось обнаружить и уничтожить практически все диверсионные отряды, засланные в Аниор. В итоге, единственной силой, все еще продолжающей наступление на наше королевство, являлась армия Мааса. С началом вторжения последней, как оказалось совсем недавно, нам просто повезло: корабли Империи, разбросанные сильнейшим штормом, собирались к точке высадки лишние несколько дней, и эта задержка позволила Хранителю вовремя доставить Вовкиных горцев к тому небольшому количеству солдат, которых мы смогли выдвинуть навстречу железному кулаку Ордена. И даже вырезать подчистую один из их полевых лагерей…
С другой стороны, особого оптимизма сложившаяся ситуация тоже не внушала: без ребят из Ближнего Круга, разбросанного по всему Элиону, остановить многотысячное войско Мааса было практически нереально. Все, что мы могли ему противопоставить с имеющимися в нашем распоряжении силами — это партизанская война. И диверсии. Что, учитывая относительно небольшое расстояние от границы и до Аниора было катастрофой. Даже потрепанные за пару недель перманентных ночных боев орденцы могли без особого напряга захватить или сжечь столицу. А потом и все остальные более-менее крупные города. Да, в итоге, собрав все имеющиеся у нас силы, мы могли рассчитывать на победу, но она бы стала воистину Пирровой. Поэтому, мотаясь между Аниором и всеми остальными «горячими» точками, я не прекращал ломать голову над тем, как заставить скотину Мааса повернуть свою армию обратно.
Больше всего действовало на нервы осознание того факта, что виновником начала второй Аниорско-Имперской кампании стал, скорее всего, я сам. И моя выходка с ночным посещением Мааса. И хотя Эол с Шарлем в два голоса убеждали меня в том, что план этого самого кукловода БЕЗ участия армии Ордена не имел ни единого шанса на успех, верилось мне в это с большим трудом.
Еще больше меня угнетало то, что в момент, когда мой сын, снова похищенный солдатами Черной сотни, был вынужден бороться за свою жизнь черт знает где, я не мог выкроить пару часов свободного времени, чтобы слетать хотя бы к двигающейся по его следам Маше! Да, я следил за их передвижениями на экране своего планшета, я постоянно интересовался новостями и смотрел видеофайлы, которые Арти скидывал Эолу через спутник, но личного участия в Пути Самира, увы, не принимал. И если фраза «Маша должна понимать», десятки раз повторяемая Хранителем словно заклинание во время каждого из наших перелетов, его успокаивала, то я чувствовал себя предателем.
Возможность смотаться к Маше и Самиру выдалась совершенно неожиданно: ранним утром после побоища, устроенного нами в лагере седьмого, одиннадцатого и какого-то там еще полка Ордена, я понял, что как минимум до вечера совершенно свободен! Что мне уже не надо лететь на архипелаг Сотни Клыков, чтобы помочь Ремезову; я не нужен в Змеином Зубе, от которого вчера отступил получивший приказ возвращаться в Спаттар Меорд Кулачище. Что без меня обойдутся в Аниоре и Миере, где Нейлон самостоятельно дорезал немногих пытавшихся спастись бегством монахов Черной сотни. И, наконец, могу сделать то, что нужно МНЕ.
Мой звонок застал Эола на полпути к Аниору, — доставив Машу и Арти к месту, где Самир высадился на берег, он возвращался домой. То есть был относительно недалеко — пролетел неподалеку от нас где-то минут двадцать назад. И, выслушав мою просьбу, естественно, согласился вернуться.
Короткий, занявший около получаса перелет я провел в коме: забравшись в флаер, я не успел толком усесться в кресло, как почувствовал очередное жжение в пояснице и потерял сознание.
Просыпаться после короткого сна оказалось неимоверно тяжело: извинения «решившего позаботиться» обо мне Хранителя доносились до меня, как через слой ваты, а старания автомеда, усердно пытающегося меня разбудить, пропадали зря. Видимо, поэтому Эол взбодрил меня самым драконовским из всех доступных ему способов: дал прочитать последнее написанное им Пророчество. Вдумавшись в строку, в которой говорилось про горе, которое должна испытать Маша, я мгновенно пришел в себя. Вернее, ушел в джуше, чтобы сдержаться и не наговорить Хранителю всего того, что мне пришло в голову по поводу того, что я читаю эти строки не первым…
…Корабль, застрявший на верхушке рифа, с флаера смотрелся как красное пятно на синем стекле моря, гладком и абсолютно прозрачном с такой высоты. Сначала мне показалось, что бриг просто окрашен в такой экзотический цвет, но стоило воспользоваться оптическим умножителем и приблизить изображение, как я почувствовал, что холодею: почти вся палуба, от носа и до грот-мачты, была залита кровью!
— Где Самир? — не сообразив, что могу посмотреть его координаты на своем планшете, выдохнул я.