Иногда своей способностью исчезать и появляться на ровном месте графиня Корсакова напоминала ему змею. Вот только что ее сиятельство была тут, как вдруг — р-раз, и уже нету ее. И снова есть, и тогда становится ясно, что никуда она, в сущности, не девалась.
Сейчас, однако, Мария «делась» весьма основательно и во вполне конкретное место, именуемое рубкой. Изменить существующее положение было решительно невозможно. Отвлекать от маневра командира корабля и, надо полагать, лучшего пилота борта под тем предлогом, что, дескать, его высочеству занять себя нечем — это… это… да для такого даже слов не придумано!
В общем, Константин едва дождался перехода крейсера в подпространство. Теперь, когда ограничения на передвижения были сняты, он мог пойти в кают-компанию и пообщаться хоть с кем-то, кроме лейб-конвойцев. Кроме того, ему очень хотелось понаблюдать за графиней Корсаковой «в естественной среде обитания».
Давняя сентенция отца «Как бы хорошо ты ни знал свою невесту, женишься все равно на незнакомке» в последние пару суток стала для великого князя непреложной истиной. Мария часто удивляла его, но только сейчас он начал понимать, как мало, в сущности, знает о женщине, которой сделал предложение. Желания жениться на ней у Константина нисколько не убавилось, но хотелось все-таки знать, с чем, помимо уже известных фактов, придется иметь дело.
Когда Константин Георгиевич появился в кают-компании, она была пуста, но долго скучать в относительном (при наличии охраны) одиночестве ему не пришлось. Каких-то пять минут спустя появились молчаливые стюарды с кофейниками и подносами закусок: диверсия диверсией, а камбуз работал, как часы. Потом топот множества ног и возбужденные голоса за оставшейся открытой дверью возвестили о прибытии сменившейся ходовой вахты. Громче всех и, как показалось Константину, с некоторым раздражением, говорила Мария:
— …делать из меня икону! Я не буду врать… ваше высочество!
Щелчок каблуками, резкий кивок, короткое ожидание, пока остальные офицеры поприветствуют наследника престола, а он нетерпеливо отмахнется: «Без чинов!».
— Так вот, я не буду врать, что ситуация с «живым маяком» относится к разряду штатных. Тем не менее она вполне четко прописана в Уставе ВКС Бельтайна. Том самом Уставе, который определял всю мою жизнь на протяжении первых трех ее четвертей. Пилот может уйти из военного флота, но военный флот из пилота — никогда. И вопроса «Что делать?» для меня не было, как не было его когда-то для Алтеи Гамильтон. Были только ответы, а то, что эти ответы не нравились ни мне, ни, я уверена, ей… что ж, бывает. Кстати, в имперском флотском Уставе тоже есть любопытные моменты. Но вы служите и не возмущаетесь. И я служу. Как умею, как учили. И хватит об этом.
Мария огляделась, выбрала кресло и тронула сенсор, отключающий фиксатор. Понятия пола и потолка на любом крупном военном корабле оставались неизменными только в ходовых постах, «подвешенных» внутри корпуса. Во всех остальных помещениях мебель жестко крепилась к полу, что позволяло не собирать обломки по всему кораблю после боя или резкого маневра.
Потом она поставила кресло так, как ей нравилось, снова включила электромагнит и уселась. Причем приняла позу, в которой Константин, пожалуй, ни разу ее не видел. До сих пор он считал, что прямая спина и ноги, поджатые под себя либо скрученные в хитрую загогулину, и есть единственный способ сидеть в кресле, используемый Марией. Он даже научился по форме загогулины определять нюансы настроения своего личного помощника.
Сейчас она почти лежала, откинув голову на спинку и вытянувшись так, что скрещенные в щиколотках ноги и туловище составляли практически прямую. Руки она вольготно забросила за голову и периодически чуть заметно потягивалась. Довольно жесткая подушка под поясницей обеспечивала устойчивость всей конструкции.
Пожалуй, так она и лежит в ложементе, подумалось Константину. Разве что там Мария не отдыхает, а работает. И тогда пальцы не сцеплены на затылке, а пляшут по сенсорам и переключателям.
У левого подлокотника кресла графини Корсаковой появился маленький столик, на который услужливый стюард поставил кофейник, чашку и пепельницу. Потом выслушал отданное вполголоса распоряжение и испарился, чтобы очень быстро вернуться с тарелкой, наполненной крохотными пирожными. Которые Мария и принялась поглощать с завидной скоростью и энтузиазмом.