Впрочем, продолжалась идиллия недолго. Голос из динамика прокаркал: «Подлетное — минус тридцать!», и веселье как ветром сдуло.
— Внимание, говорит командир корабля! — повелительно рыкнула Мария. — Пассажирам и не занятым в ходовых и боевых постах членам экипажа занять места в эвакоботах. Готовность — двадцать минут. Выполнять.
Возмутиться и даже просто задать вопрос Константин не успел. Оно и к лучшему: мало того что пассажиру спорить с командиром корабля — последнее дело, так еще и дураком бы себя выставил по полной программе. Потому что Мария, безукоризненно (как всегда) поймавшая его настроение, пояснила, что опасается не столько выхода из подпространства в гуще астероидного пояса, сколько минных заграждений.
После налета Саммерса зоны перехода прикрыты весьма основательно, и Пестрое Солнце ничего не меняет. Точнее, меняет, но в худшую для «Москвы» сторону. Текущая схема ей неизвестна, а логика сестры Джеральдины никакому анализу не поддается. И даже тридцать лет назад не поддавалась, а ведь тогда означенная сестра была сравнительно молода и — сравнительно же! — в своем уме.
Так что — по ботам. А то, случись чего, и добежать не успеете. Бог не выдаст, свинья не съест, монахини подберут уцелевших, благо монастырь сейчас совсем рядом с зоной перехода. Какой-никакой, а шанс. Выполнять!
И Константин выполнять не то чтобы побежал, но пошел очень быстро. Усложнять задачу и без того вымотавшимся людям он не собирался.
Вызов к командующему гарнизоном — всегда нервотрепка. Особенно на ночь глядя. Особенно если лейтенант ты без году неделя. И — совсем уж особенно — если старший брат пропал (не сметь думать, что погиб!), а отец и без того в последнее время богатырским здоровьем не отличается.
Последняя мысль была вызвана воспоминанием о весьма серьезном разговоре, состоявшемся незадолго до отлета Константина. Дело было в воскресенье, и Иван совсем уже собрался возвращаться в часть, но был перехвачен личным помощником брата. Графиня Корсакова, мрачная, чем-то явно обеспокоенная, говорила резко и без околичностей.
О том, что Ивану Георгиевичу (она всегда обращалась к нему на «вы» и по имени-отчеству, даже когда он был совсем мальчишкой) следует осмотрительно выбирать себе друзей. О том, что увлекшись разборками с внешними врагами, СБ вполне могла упустить из виду врагов внутренних. Не всех, конечно же, но кто-то мог и проскочить. О том, что у его величества некоторым образом связаны руки. Что действовать можно только при наличии четких доказательств и даже в этом случае — лишь после того, как выявлены все причастные к уже имеющимся или только назревающим неприятностям.
Великий князь Иван понимал, что она имеет в виду. Крайние полгода, будучи сначала в отпуску по случаю завершения учебы, а потом в увольнительных, он не раз присутствовал на совещаниях отца с Константином и Зарецким. И хотя ни в чем неблаговидном командующий Новоградским гарнизоном генерал Тихомиров вроде бы замечен не был, но… вот именно, но. «Будьте осторожны, Иван Георгиевич. Предельно осторожны и предельно внимательны. И помните о моем совете».
Совет она дала ему накануне первой практики, имевшей место быть три года назад. «Вы начинаете службу. Именно службу, потому что практика предполагает несколько меньшую нагрузку, но ничуть не меньшую ответственность. Прежде всего — перед самим собой и вверенными вам, пусть временно, бойцами. Создавайте костяк будущих отношений с подчиненными. Постарайтесь окружить себя людьми, для которых вы будете командиром не только по Уставу, но и по сердцу. Многих, разумеется, взять неоткуда, но пусть их будет хоть сколько-нибудь. Тех, кто пойдет не за лейтенантом Удальцовым и не за великим князем Иваном Георгиевичем, а просто — за вами».
Иван к совету прислушался и последовал ему. Придя на практику в Новоградский гарнизон, он с некоторым даже пафосом отказался от предложенного места в лучшем взводе лучшей роты, попросив назначить его заместителем командира худшего. Соответственно, в худшей. Он уже знал, какой именно: уж что-что, а доступ к сводкам результатов подготовки он имел. Конечно, практика и четыре с половиной месяца реальной службы уже в качестве командира упомянутого взвода — не так уж много. Но кое-что он, днюя и ночуя в расположении (Верочка Шмелева не скрывала досады), сделать успел.