Михаил Лукич Еремеев произвел на графиню Корсакову самое благоприятное впечатление. Уже не слишком молодой, а для звания кавторанга откровенно старый, Еремеев был исключительным профи во всем, что касалось штабных хитросплетений. Номинальная карьера его интересовала мало. «Дяде Мише» было достаточно того, что, несмотря на невеликий чин, под адмиралтейским ковром он был одним из самых осведомленных и влиятельных бульдогов.
Отчаявшись придать прическе подобающую гладкость, Мэри отложила гребень. В ту же секунду (под дверью он подслушивал, что ли?) в комнату, постучавшись, вошел Иван Кузьмич с ее парадным кителем. Подошел сзади, помог вдеть руки в рукава, натянул на плечи. Остановился сбоку, держа наготове жесткую щетку.
— Тяжелый, — повела плечами Мэри.
— Сегодня еще тяжелее станет, — позволил себе улыбнуться отставной десантник, быстро проводя щеткой по спине и рукавам.
Поправляя воротник, Мэри неопределенно хмыкнула. Чего конкретно ей следовало ожидать от сегодняшнего визита во дворец, она не знала. С остальными членами экипажа «Москвы» проблем не возникло. При помощи Еремеева из ситуации было выжато все возможное, никаких «на и отвяжись». А вот что достанется каперангу Корсаковой…
Впрочем, это не так уж важно. Не за ордена служим. Тем более что, с точки зрения Мэри, главную свою награду она уже получила. Еще на «Минине».
Пока граф Бахметьев после ее отповеди судорожно глотал ртом воздух, став удивительно похожим на вынутую из воды рыбу, Кривошеев вызвал старшего смены связи. И когда молоденький лейтенант замер, повинуясь жесту, в двух шагах от командующего, адмирал произнес, глядя прямо в глаза вскочившей Мэри:
— Крейсер «Москва». Экипажу и командиру. Адмирал выражает благодарность! Ваши действия достойны подражания!
И — связисту:
— Срочно. Открыто. Циркулярно — всем кораблям Экспедиционного флота.
Еремеев объяснил ей потом, что Кирилл Геннадьевич весьма ощутимо рисковал, выражая свою благодарность задолго до окончания расследования. Но и поступить по-другому не мог. Действия экипажа крейсера и его временного командира спасли Старику репутацию. Потеря корабля вне боевых действий плоха сама по себе, а уж если при этом погиб наследник престола… и все-таки риск был. Однако — обошлось.
Собственно на «Москве» следствие завершилось довольно быстро. Отчет был представлен примерно через неделю после того, как дотащившийся до Бельтайна крейсер встал в док базы «Гринленд». Спецы разводили руками, по Адмиралтейству поползли восторженные шепотки: по всему выходило, что команда сделала практически невозможное. Особенно впечатлились проверяющие сбросом поврежденных отсеков в подпространстве. Теории теориями, а на практике такой способ был применен впервые. Михаил Лукич даже прозрачно намекнул, что этому эпизоду предстоит войти в учебные пособия и инструкции.
Относительно действий Рудина и их подоплеки разбирательство все еще продолжалось, но Мэри это интересовало не слишком: главное, что к ней и ее экипажу претензий не было. Хотя уговорить себя, что пятьдесят два покойника таковыми стали не по ее вине, временному командиру «Москвы» пока не удавалось.
Что же касалось попытки мятежа, то здесь все было куда серьезнее, однако каперанга Корсакову напрямую опять-таки не затрагивало. Хотя личному помощнику великого князя и приходилось прокачивать через себя огромный объем информации. Но тут уж ничего не попишешь: работа такая.
Свет гигантских люстр отражался от золотистых досок паркета, дробился в оконных стеклах, играл на орденах и аксельбантах, заставлял звезды на погонах прихотливо вспыхивать и переливаться. Казалось, в «Андреевском» зале дворца собралась целая толпа.
На деле же здесь были только офицеры «Москвы», ожидавшие выхода императора, и кучка придворных, не желавших упустить возможность засветиться на столь торжественном мероприятии. Ну да куда уж без них… хотя, как не без удовольствия отметила Мэри, граф Бахметьев отсутствовал. Разведка в лице Терехова донесла, что министру Двора были «высказаны соображения», и Бахметьев уволился по собственному желанию, не дожидаясь, пока вытолкают взашей. Судя по всему, проинформированный Савельевым Константин разозлился не на шутку.