Он начал расстегивать свой ремень, но его жена избавила стюардессу от необходимости спорить с ним.
— О господи, Фрэнк! — воскликнула она, не отрывая взгляд от окна самолета, за которыми мелькали синие вспышки. — Там космонавты!
Гул утих — пассажиры бросились к окнам, чтобы увидеть мигающие огни автомобилей техпомощи, окруживших самолет. На взлетной полосе перед автомобилями стояли люди — одетые в оранжевые комбинезоны, закрывавшие их с головы до ног. Вспышки света отражались от их шлемов с опущенными лицевыми щитками.
— Леди и джентльмены, с вами снова говорит командир корабля, — раздался по радио спокойный дружелюбный голос. — Насколько я понял, скоро прибудут автобусы аэропорта, которые отвезут нас в приемный центр, где нам сообщат подробнее о сложившейся ситуации и о возможности связаться с родственниками и друзьями. Благодарю вас за ваше терпение. Надеюсь, скоро мы будем свободны. Пожалуйста, оставайтесь на своих местах и ожидайте дальнейших инструкций от экипажа.
Голос капитана сменили «Времена года» Вивальди.
Зрелище на взлетной полосе произвело на пассажиров отрезвляющий эффект. Всеобщая воинственная настроенность сменилась тревогой и покорностью судьбе. Гневные протесты и приглушенные угрозы потребовать компенсацию вытеснил настоящий страх неизвестности.
Первым из самолета вынесли Барклая. Два человека в оранжевых костюмах переложили его на носилки, спустили по ступеням на взлетную полосу, затем погрузили в ожидавшую машину скорой помощи. Следующими самолет покинули пассажиры с четырех рядов позади и впереди Барклая. Автобус, водитель которого тоже был одет в оранжевый костюм, отвез их прямо к крыльцу здания аэропорта. Повсюду пахло дезинфицирующими средствами — пол автобуса был мокрым от раствора. Затем в самолет вошла команда санитаров и накрыла территорию, с которой были эвакуированы люди, полиэтиленовой пленкой, а затем тщательно обрызгала все из пульверизаторов. Остальных пассажиров эвакуировали через заднюю дверь самолета на других автобусах. Последним самолет покинул экипаж. Пилотов и стюардесс торопливо загрузили в отдельный автобус, который отправился вслед за остальными в экстренный приемный центр. Оставшиеся сотрудники санитарно-эпидемиологической службы принялись поливать дезрастворами сначала салон, а затем самолет снаружи.
— Интересно, что дальше? — негромко произнес командир корабля.
— На ум приходит слово «карантин», — отозвался второй пилот.
— Что ж, лучше перестраховаться.
— Кто-нибудь знает, сколько все это продлится? — спросила Джуди.
Второй пилот покачал головой.
— Может быть, они оставят только тех, кто сидел близко с этим парнем или контактировал с ним, — предположил он.
— Спасибо, успокоил, — уныло отозвалась Джуди.
— Да ладно, Джуд, все будет хорошо! Еще успеем в дневных новостях послушать о нашем происшествии, — улыбнулся второй пилот.
— Вообще-то я могла заразиться, — возразила стюардесса.
— Вы обе вели себя отлично и здорово справились с ситуацией, — обратился командир к Джуди и Кэрол. — Нелегко вам пришлось…
— Хотела бы я ответить «ничего особенного», — сказала Джуди, — но, по-моему, это было одно из худших переживаний в моей жизни. Такое ощущение, что у него текла кровь отовсюду.
— Точно, — поддакнула Кэрол. — Когда-то я собиралась стать медсестрой, а теперь очень рада, что передумала. Катать тележки с пациентами еще куда ни шло, но если каждый день иметь дело с таким… нет, спасибо!
Пассажиров, которые не контактировали с Барклаем до или во время полета, отпустили домой, записав их домашний адрес и обязав обращаться к врачу при малейших признаках недомогания. Тех, кто сидел недалеко от Барклая, поместили в больницу на карантин, который власти назвали «разумной мерой предосторожности». В этой группе оказались также две стюардессы и доктор Джоффрей Палмер, всего двадцать шесть человек.
Хэмфри Барклай умер четыре дня спустя. Лихорадка не отпускала его до самого конца, и он так и не узнал, что находился «под колпаком» в изоляции, в специальном отделении больницы, где медсестры в «скафандрах» постарались максимально облегчить его последние часы в этом мире. Он не увидел перед смертью жену, двух дочерей, своих родителей и до смерти перепуганных родственников со стороны жены — по причине строгого запрета пропускать в отделение посетителей. Ему так и не представилась возможность передать свой отчет по Нданге начальству в Министерстве иностранных дел, но его смерть была красноречивее всяких слов.