Вообще-то контр-адмирал Лангсдорф приказал в бой ввязываться при крайней необходимости, и только при проходе через Канал — а так англичане называли пролив Ла-Манш. Но при этом флагман в разговоре особо отметил, что было бы желательно демонстративно атаковать английские трампы посреди Атлантики артиллерией, причем разрешил выпустить одну-две торпеды по наиболее значимым военным целям. Районом для охоты выделен район от островов Зеленого Мыса, где находился английский крейсерский отряд, до Марокко. Осталось только туда дойти и начать охоту…
Шульц перебрался через открытый люк во второй носовой отсек, разделенный перегородкой на две неравные части. В первой, очень маленькой, чувствовался неистребимый запах гальюна, похожего на будку, да пара двух ярусных коек для фельдфебелей. Во второй, намного большей по размеру, стояли уже четыре «двухэтажных» койки для офицеров, а за ними, с левого борта у переборки центрального поста была его командирская каюта, которую Генрих всегда с усмешкой называл «собачьей конурой» — в пенал умещалась узкая койка, встроенный в стенку шкафчик и откидной столик. Двери не имелось, ее заменяла штора. Супротив каюты были рабочие места акустика и радиста, так что даже лежа на койке, он просто не мог не быть в курсе всего происходящего на лодке. Под палубным настилом расположена аккумуляторная батарея и артиллерийский погреб, в котором хранилось 210 снарядов к 88 мм пушке (еще десяток находился в водонепроницаемых кранцах первых выстрелов у самого орудия) и более четырех тысяч патронов к двум тяжелым 20 мм зенитным эрликонам.
Такова конструкция подводной лодки, сочетающая предельно рациональный прагматизм и функциональность отлаженного механизма в 67 метров длиной и почти в 700 тонн водоизмещения, где каждый дециметр объема предназначен именно для ведения боевых действий, в которых люди лишь исполнители задач и служат приложением к приборам, устройствам и вооружению. Потому они практически лишены того, что есть на надводных военных кораблях, не говоря уже о недостижимом комфорте любого потрепанного угольщика. О пассажирских лайнерах можно забыть сразу и никогда не вспоминать — там идет действительно уютная жизнь.
— На горизонте пустынно, Генрих, словно океан вымер, — в центральном посту Шульца встретил своеобразным докладом штурман, капитан-лейтенант Краузе, его тезка, ровесник и закадычный приятель на берегу, а вот в море самый исполнительный подчиненный — германские офицеры всегда четко разделяли служебные и личные отношения. Если бы заметили дым, то обратились не по имени, а «господин корветтен-капитан».
В открытый люк, что вел в надстройку, животворящей волной вливался солоноватый морской воздух, приправленный тропической жарой — лишь вечером станет чуть прохладнее, а сейчас везде царила жара — вот уже больше трех недель лодка шла в надводном положении, громыхая дизелями. С Фолклендов они вышли на два дня раньше эскадры, но спустя восемь суток состоялось рандеву, где с «Альтмарка» было принято топливо — без этой дозаправки пришлось бы очень туго, принятой ранее солярки в цистернах хватило бы впритык, чтобы только добраться до Германии (а ведь на море полно непредвиденных случайностей). Тут они расстались — корабли адмирала Лангсдорфа рванулись вперед, а субмарина потащилась им вослед, имея десять против 18 узлов экономического хода. Одно хорошо — отряду придется огибать Британию севернее, через кордоны английских крейсеров, а им предстоял ночной прорыв по кратчайшему пути через Ла-Манш.
Центральный пост подводной лодки служил своеобразным отсеком-убежищем и отделялся от других выпуклыми сферическими переборками, которые могли выдержать давление до десяти атмосфер. Здесь были сосредоточены все системы управления, от перископов до приборов, вспомогательных механизмов и боевой рубки командира с сидением. Третий отсек самый главный. Он давал морякам возможность как действовать против неприятеля, так и выжить, если в один из носовых или кормовых поврежденных отсеков начнет врываться забортная вода. В последнем случае шансы хлипкие и зыбкие, но они имелись. Все надежды были на крепкий стальной корпус подлодки — в оконечностях 16 мм, в центральной части 18,5 мм, и 22 мм в месте соединения с рубкой. Такая толщина листов не только обеспечивала погружение на 250 метров, но являлась непреодолимой преградой для стрелкового оружия и авиационных пушек, а также осколков снарядов, выпущенных из орудий тех же эсминцев — самых опасных врагов субмарин. И позволяла выдерживать на относительном отдалении, конечно, взрывы глубинных бомб — близкий разрыв, и тем более попадание в корпус было смертельно опасным даже для этого надежного творения германских корабелов.