Калошин присел на бревно возле потухшего костра, который еще вчера весело обогревал компанию молодых людей, задумался. Доронин устроился рядом.
– Ну, что, лейтенант, возвращаться пора. А у нас с тобой и соображений-то, практически, никаких. Но если возьмем за искомое, что профессора все-таки похитили и принесли на озеро, если, конечно, не увезли от дома на машине, то это было, скорее всего, здесь. А ребята стали просто свидетелями преступления, за то и поплатились. Но зачем и почему это было сделано? Убить можно было и дома. Или скрыть следы убийства, как такового? Ведь мы до сей поры не нашли ни одного маломальского следа. И, знаешь, что еще я подумал, Василий? – не дожидаясь ответа, сказал – Собаку убрали не для того, чтобы предупредить или напугать, а чтобы она не мешала совершению более серьезного преступления.
– А профессора могли и усыпить, ведь с собакой было так же, – предположил Доронин.
– Я, признаться, подумал об этом, но тогда пришлось бы применять силу – ведь не баран же профессор, чтобы молча идти на заклание, если бы его стали усыплять, он должен был сопротивляться, а в комнате, как ты сам видел, порядок. Бумаги могли просто от ветра упасть со стола, а там только стул отодвинут, как если бы профессор сам встал и пошел к окну. – рассуждал Калошин.
– Помните, товарищ майор, Полежаев жаловался на сердце? Что, если ему просто стало плохо, огда он понял, в чем дело? Злодей этим мог воспользоваться и спокойно усыпить его.
Калошин повернулся к Доронину:
– Молодецвсе-таки ты, лейтенант! Не ошибся я в тебе. Варит, варит твоя головушка, – по-отечески потрепал его по выбритому по-военному затылку. – Пошли. Начальство, поди, заждалось нас. Может быть, и Воронцов уже вернулся.
– Меня, товарищ майор, еще одно обстоятельство насторожило, – идя по тропинке вслед за Калошиным, прервал тяжелые размышления начальника Доронин.
– Ну, давай, делись своими мыслями, – Калошин немного замедлил шаг и полуобернулся к Василию, чтобы лучше слышать собеседника – под ногами шуршала трава.
– Полежаев нам не сказал о причине разрыва отношений с Каретниковым. Не хотел раскрывать перед нами секреты своей работы? Но он мог не говорить о ней подробно, просто объяснить, что Каретников отказался ему помогать в работе. Каретников, наоборот, должен был переадресовать ответ на этот вопрос своему коллеге, а он спокойно раскрывает причину их разрыва так, как если бы он знал, что его слова никем не будут опровергнуты. Ведь причина могла быть и в другом. А если учесть, что в тот момент, когда мы спрашивали Полежаева об этом, он, наверняка уже знал, по крайней мере, должен был подозревать, что ему что-то грозит, логично было бы ему первому нам рассказать о том, о чем поведал Каретников. Но он промолчал, как будто это была не его тайна. – Калошин внимательно слушал помощника и чувствовал, что есть в этих немного сумбурных объяснениях Доронина зерно истины. Все это следовало проанализировать, подвести под определенную схему, и же потом расставлять точки над i. б этом он и сказал Доронину. Тот согласился. И они поспешили к своей машине.
Глава 10.
В отделе царила тягостная обстановка. В воздухе, буквально, висело напряжение. Костя Воронцов был уже на месте, но выглядел крайне расстроенным. Он сидел за столом, обхватив голову руками, и невидящим взглядом смотрел на разложенные по суконной столешнице бумаги.
Моршанский стоял у окна и курил в открытую форточку. Увидев входящих мужчин, поспешил загасить папиросу и показал глазами на Воронцова:
– Девчонка убитая, оказывается, была его подружкой. Вы не знали?
Калошин с Дорониным ошарашено посмотрели друг на друга.
– Ничего себе, поворот… – Калошин направился к Косте, присел напротив него, дотронулся до его руки и тихо спросил:
– Давно встречались?
Воронцов встрепенулся, посмотрел на начальника и потряс головой.
– Не успели. Только танцевали несколько раз. – Тяжело вздохнул. – Нравилась она мне очень, товарищ майор. Необыкновенная такая, чистая… М-м-м… -схватился опять за голову. – Я ведь должен был пойти вместе с ними, но, сами знаете, не смог. Если бы я был там!.. Ну, почему так получилось?.. – он посмотрел взглядом обиженного ребенка на Калошина.
– Знаешь, Костя, что случилось, то случилось, мы не в силах это исправить, а вот найти того, кто это сделал, наша общая с тобой задача. Ты – мужчина – должен взять себя в руки, и начнем работать. Дело очень серьезное, боюсь, что и ро сон нам с вами придется забыть. – Калошин подошел к своему сейфу, открыл его и достал початую бутылку водки. Доронин молча поставил на стол стаканы. Моршанский первым взял свой на четверть наполненный стакан и махом выпил, нюхнул небольшой кусочек хлеба, который отрезал Доронин, и немного виновато посмотрел на оперативников: