– Значит, парень увидел труп и…?– начал Сухарев.
– Наклонился, – продолжил Гулько, – а сзади ему на шею накинули, скорее всего, петлю из проволоки или тонкого троса, тем самым разрезав его горло. Девочка же, наверняка, видела своего убийцу – он вышел ей навстречу. Похоже, она ни единого звука издать не могла, была слишком испугана, буквально парализована страхом. Во всяком случае, Петр этот, как его?.. – услышав подсказку следователя, продолжил – Да-да, Неродько, вообще ничего не слышал, хотя находился не так далеко от места убийства, во всяком случае, если бы она закричала, то он, наверняка, услышал бы.
– Да не факт! – перебил его Сухарев. – Он, скорее всего, спал, а если учесть, что ребята до этого выпили, то он мог и крик не услышать.
– Тоже не факт, – возразил начальнику Гулько, но тот примирительно махнул рукой:
– Это не главное, давай дальше!
– Да, собственно, я уже почти закончил: петлю на шейку девчушке, – при этих словах он покосился на Воронцова, тот отвернулся к окну, закусив губы, – так вот, петлю накинули спереди, у нее несколько другие разрывы – Карнаухов отчитается. Но она, видимо, в последний момент пыталась сопротивляться, схватилась за петлю – у нее характерные раны на пальчиках. Все, пойду работать. Письменный отчет позже. – Получив молчаливое согласие начальника, ушел.
Сухарев обратился к оперативникам:
–Как вам нравится след голой ноги? Там что, кто-то купался?
Воронцов, отойдя от окна, подошел к столу. Обратился к начальнику:
– Разрешите изложить свои соображения? – и, получив разрешение, сказал: – У меня было не раз, когда леска цеплялась за корягу, приходилось разуваться и лезть в воду. А там, по-моему, очень многие рыбачат.
– Так, Воронцов, молодец! Тебе и карты в руки – ищи тех, кто мог эти дни там рыбачить – как я понимаю, у тебя знакомых много среди любителей рыбалки – ищи и беседуй. На всякий случай возьми из младшего состава кого-нибудь, если пойдешь на озеро. Но сегодня уже поздно, так что давайте по домам, а завтра всех рано утром жду у себя. – Сухарев попрощался со всеми и вышел. Моршанский собрал свои бумаги и тоже удалился – ему рано выезжать.
Калошин закрыл сейф, повернулся к Воронцову:
– Ну, что, Константин, нарыл что-нибудь в К***?
– Да как будто ничего особенного. Все пациенты на месте, сбежавших нет. С весны выписали только троих, но у них не было психических заболеваний. Двое – с потерей памяти, один проходил судебно-медицинскую экспертизу. Вывод – абсолютно здоров.
– А те двое? – скорее для порядка спросил майор.
– Ха, тут кое-что вызвало у меня интерес! Но думаю, что завтра же этот вопрос разрешится.
– Воронцов! Не тяни, рассказывай! – Калошин стукнул ладонью по столу.
– Я вам список приготовил. Вот! – Костя положил перед майором лист бумаги с тремя фамилиями.
Калошин быстро пробежал по нему глазами, вопросительно поднял брови:
– Это что за Чижов? Не тот ли слесарь, у которого украли инструменты?
– Он самый! Вызвать его к нам? – Майор покачал отрицательно головой:
– Я думаю, что пока нет в этом необходимости. По краже будешь с ним встречаться, вот и побеседуй, спроси так, между делом, а уж потом решим, как с ним быть. Память, как я понимаю, к нему вернулась, значит, выписан здоровым?
– Ну, работает человек, живет обычной жизнью, наверняка, все в порядке.
– А может быть кража связана как раз с потерей памяти? – присоединился к разговору, молча слушавший коллег, Доронин.
– Это, кстати, мысль! – поддержал его Калошин. – Давай, Костя, завтра займись и Чижовым, и рыбаками. Насчет последних можешь поинтересоваться в магазине для рыбаков и охотников.
– Хорошо. У меня там знакомый работает. Он многих знает.
– У меня, между прочим, сосед заядлый рыбак и охотник, – добавил Доронин. – С ним я побеседую, пожалуй, сам.
– Вот и хорошо! – Калошин посмотрел на ребят: лица усталые, у Воронцова запавшие красные глаза. – Сейчас всем отдыхать, завтра у нас много работы. Вот и воскресенье закончилось, – вздохнул, повернулся к Доронину:
–Ты, Василий, вчера на танцы-то свою Галочку сводил? – на что Доронин только обреченно отмахнулся:
– Какое там! Настроение не танцевальное было!
– Зря-я-я! Жена не должна страдать от твоей работы – она еще у тебя слишком молодая. Ее баловать надо, и сколько раз я тебе говорил, – назидательно погрозил пальцем майор, – плохое настроение оставляй на работе. Думать о деле – думай, а виду не подавай.
В этот момент зашел Гулько:
– Домой идем?
– А твоя «голая ножка»? – шутливо спросил Калошин.
– Все, товарищ майор, в отчете. Вот! – Гулько положил на стол несколько исписанных листов- Но, думаю, что сегодня не стоит уже забивать себе голову – завтра и обсудим, а? Карнаухов как раз свой до кучи принесет. Устал я, как черт! С ног валюсь, – и в подтверждении своих слов тяжело прислонился к стене.