– У вас здесь все такие крупные и добрые? – и сам засмеялся. Доктор тоже раскатился веселым смехом:
– Это моя жена. По себе подбирал. Поваром здесь работает. – Кивнул на блюдо: – Перекусите, не пожалеете, она ба-а-альшой мастер печь пироги, и именно такие – один съешь и сыт.
Немотря на то, что гости совсем недавно позавтракали в компании Муравейчика, отказаться от такого угощения не было никаких сил, к тому же трудно было сказать, когда придется пообедать. Во время чаепития вели разговоры на отвлеченные темы. Хижин был по-прежнему как будто спокоен, улыбался и довольно остроумно шутил. Но когда Калошин, отставив пустой стакан, наконец перевел разговор в нужное русло, сразу подобрался, стал серьезен:
– Я, конечно же, понял, в чем состоит цель вашего визита. Мы общались с вашим коллегой, но он интересовался лишь нашими пациентами. Вопрос о том, кто кого лечил, у нас с ним не стоял. Те трое были пациентами Шаргина. И насколько я могу догадываться, вы каким-то образом связываете гибель доктора именно с этими людьми? – Калошин только утвердительно кивнул, не желая пока раскрывать все карты, но сказал, что доктор должен рассказать им все подробно и о жизни, и о работе погибшего врача, а также о тех людях, с которыми он тесно контактировал.
Хижин кивнул и, подойдя к окну, показал куда-то рукой:
– Вон там у нас находится второе здание лечебницы. Мы с вами потом обязательно туда пройдем. Там и работал Шаргин. Номинально главным врачом числился именно он, но все хозяйственные и организационные дела уже ода два доктор ненавязчиво переложил на мои плечи. Я не противился, так как видел и понимал, что он некоторое время назад начал заниматься вплотную научными исследованиями. У него появилась интересная литература. Человеком он был необыкновенно талантливым и увлекающимся.
– У него что там, лаборатория? – решил уточнить Калошин.
Хижин покачал головой: – Не только, – и, как бы собираясь с мыслями, решая, можно ли это говорить, произнес: – Я понимаю, товарищи офицеры, что не праздное любопытство привело вас сюда, и многое из того, что я знаю, скорее всего, обязательно поможет вам, но я очень прошу сохранения некоторых медицинских тайн, и хочу, чтобы вы пообещали не использовать мои слова во вред ни мне, ни нашим пациентам, если в этом не будет жизненноважной необходимости, тем более, что публика у нас в основном, – он указал пальцев вверх, – из ученых, политических деятелей. – Помолчав, добавил: – В противном случае, у вас может оказаться недостаточно информации, а я буду обвинен в сокрытии сведений, необходимых для следствия.
Калошин поморщился:
– Борис Иванович, ну не портите вы впечатление о себе! Перестаньте торговаться! Нам по роду деятельности приходится выслушивать тайны десятков, а то и сотен людей, и поверьте мне, ни я, ни мои подчиненные, еще ни разу не нарушили данного офицерского слова. В противном случае мы бы здесь не сидели. Говорите все, и так, как вам удобно. Если что-то будет непонятно, мы уточним.
Хижин, заметно покраснев, извинился, приложив крупную ладонь к сердцу.
– Ну, что ж, тогда я начну с небольшого экскурса в область психиатрии. Так вам будет понятнее, что происходило в этих стенах. – Он удобнее устроился на стуле и, сложив руки лодочкой на столе, начал говорить:
– Я постараюсь доходчиво вам все объяснить, может быть, немного утрировано. Видите ли, все психические заболевания разделены на две категории: это невротические и психотические. Вообще, очень трудно в психиатрии определить грань между нормальным и болезненным состоянием. Болезнь начинается, когда у человека рвется связь с внешним миром, он как бы выпадает из реальности, его сознание перестает нормально функционировать. Но если при невротическом развитии заболевания симптоматика более мягкая, неярко выраженная, то при психотическом – все наоборот. Невротическое заболевание лечится проще, и выздоровление, то есть восстановление разрушенной связи, наступает практически всегда, а психотическое, как правило, заканчивается слабоумием. Вот именно поэтому, наши пациенты разделены по категориям: те, кто больны неврозами, с маниакально-депрессивными синдромами лечатся там, – он махнул рукой на окно, – здесь же находятся люди, страдающие шизофренией и эпилепсией. В этом здании люди остаются, практически, навсегда, поэтому, если правильно выражаться, лиц своих никто не прячет. Они их, в принципе, уже не имеют. Ко многим приходят посетители, родные. А вот те, кем занимался доктор Шаргин, в большинстве своем, просто вынуждены скрывать факт своего заболевания, они, как я уже сказал, почти всегда возвращаются к нормальной жизни, и, по понятным причинам, заболевание их остается в тайне. Шаргин определил круг обслуживающего персонала, сам строго отбирал всех медработников, хотя их там всего лишь несколько человек. Вход отдельный. Вы, наверное, обратили внимание, что туда ведет другая дорога. – Калошин с Дорониным дружно кивнули. Хижин продолжил: – Мне, конечно, известны имена пациентов Шаргина, для меня он тайн из этого не делал, в лечении и первых, и вторых мы с ним принимали обоюдное участие, всегда друг у друга консультировались. Да, представьте, Шаргин при своем таланте врача никогда не гнушался обращения за помощью ко мне, а у меня опыта, скажу честно, гораздо меньше. Так вот. – Хижин натужно откашлялся, взяв тем самым тайм аут в своем повествовании, видимо, все еще сомневался, правильно ли поступает, открывая тайны своего погибшего коллеги. Оперативники терпеливо ждали.