– Давай-давай, излагай. – Дубовик подошел к окну, присел на подоконник и закурил. Калошин тоже достал портсигар. Дунул в мундштук папиросы, постучал ею об крышку серебристой коробочки, но прикуривать не стал, а так и крутил между пальцами, пока говорил:
– Мы здесь, Андрей Ефимович, в самом начале войны помогали работникам НКВД выявлять диверсантов, сам знаешь, как это было. – Тот согласно кивнул. – Так вот, однажды нам поступило сообщение, что в нашем районе произвела высадку одна диверсионная группа для переброски в Москву какого-то очень важного лица. Предполагалось, что некоторое время они могут базироваться в городе, у какого-то агента на квартире, дожидаясь удобного случая. Приказано было всем участковым и нам, в том числе, проверить все возможные места их обитания. Мы, как через сито, просеивали дома и квартиры. И не зря – нашли-таки диверсантов. Одного пристрелили при попытке к бегству, двоих доставили в отделение. Так вот тем самым важным лицом был этот самый Шнайдер, то есть, как теперь стало ясно, он имел другое имя; тогда, кстати, не смогли добиться ни от него, ни от его сопровождающего, ничего. Документов при них не было. Лже-Шнайдер этот был, надо сказать, весьма примечательной личностью. Было в нем что-то байроновское и, в то же время, цинично-дьявольское, но поданное с истинной аристократичностью. Да-а, можно понять Пескову – такой, кого хочешь, укачает, последние мозги вытрясет. – Увидев насмешливую улыбку Дубовика, сказал: – Зря улыбаешься, он хоть и враг, но отдаю должное его обаянию. – Но тот сразу парировал:
– Вот-вот, потому-то ему все и удалось. Продолжай.
– Так вот, пришло распоряжение срочно отправить обоих в Москву. К тому времени немцы уже подходили к нашему городу. Тут же снарядили сопровождение из нескольких служащих НКВД, везли их на двух машинах, чтобы они не могли общаться. После их отъезда вскоре началась бомбежка, и все уехавшие, как думали тогда, погибли. Во всяком случае, подобраться к тем машинам уже не представилось возможным. Но, значит, один все-таки точно спасся. Но его задело при бомбёжке – Пескова сказала, что Шнайдер имел ранение в легкое.
– Значит, где-то на этой дороге и пересеклись пути настоящего Шнайдера, который ехал из Москвы, и этого «лорда», будем пока так его называть для удобства.
– Да, я думаю, доктор мог предложить подвезти того, тем более, что был он одет в гражданскую одежду, а уж раненному любой медик предложит свои услуги. Все логично.
Дубовик, встав с подоконника, начал мерить крупными шагами кабинет, резко поворачиваясь на каблуках. Опустив голову и потирая подбородок, размеренно стал говорить:
– Начинаем с этого момента строить цепь событий. До приезда в клинику как будто все понятно, хотя подробностей мы, конечно, не узнаем никогда. В клинике никто не знал настоящего Шнайдера, поэтому все прошло гладко, – хитро взглянув на Калошина, добавил: – да еще обаяние сыграло свою роль. – Но тот только снисходительно махнул рукой. Дубовик продолжил: – Дальше – оккупация, доложить в Москву о приезде на место невозможно. Скорей всего, и дела-то никому до этого не было. После войны начальство в Москве поменялось, а наш «лорд» благополучно отошел в мир иной. Всё, всё для него сложилось удачно. Но! – Дубовик поднял вверх указательный палец: – Он направлялся с определённой миссией именно в Москву. Так ведь? – он повернулся к Калошину.
– Ну, насколько я помню, в сообщении было сказано так, – кивнул тот.
– Значит, его там ждали. Потому-то и появился тот неизвестный немец. Были, возможно, еще другие связи. В Москву наш «лорд» не уехал, значит, в этом уже не было необходимости. Вся его миссия вершилась здесь. Эксперименты? Это было главным? Тем более, что в клинике для этого были все условия. Простое стечение обстоятельств, и все у них сложилось.
– Пожалуй, – согласился Калошин.
– Возьмем это за основу. Где этот черт, Моршанский? – майор опять дошагал до двери, выглянул, но увидел только скучающего Каретникова. Тот повернул голову и резко спросил Дубовика, долго ли ему ещё прикажут здесь сидеть. На что получил довольно вежливый ответ с извинениями.
– Слушай, Андрей Ефимович, получается, что Берсенев был изначально задействован в их игре? Или случайно попал в эту мясорубку? – задумчиво произнес Калошин.
– Думаю, что таинственный незнакомец эту тайну нам все-таки откроет, если, конечно, попадет в наши сети, – добавил скептически Дубовик.
– Попаде-ет, не таких ловили. Это дело нашей чести.
В этот момент в кабинет ввалился красный, как рак, Моршанский. Грубо матерясь, налил воды, хлебнул и тут же выплюнул: