– Вася, соседу очень плохо. К нему приехал врач. Говорит, что срочно нужен кислород. Ольга Евгеньевна просит тебя сбегать в аптеку, – Галочка глядела на него немного виновато от того, что пришлось разбудить уставшего с дороги мужа раньше времени, но Доронин быстро поднялся и уже через две минуты натягивал на плечи китель, беря на ходу деньги из рук растерянной соседки.
Когда, вернувшись с полной подушкой чистого кислорода, он вошел в комнату соседа, понял, что опоздал. Но не это потрясло его: на белой простыне старого дивана лежал мертвый полуголый человек с красивым байроновским профилем и большим шрамом на боку.
Глава 28.
В кабинете Сухарева висела тягостная тишина. Все понимали, что преступник нанес им ощутимый удар. В том, что умерший сосед Доронина был тем самым Вагнером, ни у кого не вызывало сомнения. Калошин опознал его сразу. Если в последние годы жизни тот выглядел слабым чахоточным старцем со сгорбленной спиной, то смерть, буквально, преобразила его: разгладились морщины, и на лицо легла печать величавого достоинства властного человека.
Первым нарушил молчание, как обычно, Дубовик: он негромко, попыхивая папиросой и вертя между пальцами зажигалку, начал говорить:
– Знаете, давно, в конце войны, в Германии, мне довелось по работе близко сойтись с двумя американцами. Когда прощались, они подарили мне журнал комиксов. Это такой сборник рассказов в картинках, – пояснил он. Увидев, что все на него смотрят с удивлением, грустно улыбнулся и продолжил: – Картинки эти не для детей, это, так называемые, сказки для взрослых. Так вот в них действуют два героя: это Бэтмен – человек, делающий добро, и Джокер, чудовищный суперзлодей – недосягаемый, неубиваемый, сумасшедший и очень коварный. Так вот, Вагнер таким был и по своей сути, и по жизни.
– А я думал, что джокер – это карта, – несмело произнес Доронин.
– Да, Василий, и карта тоже. Но в нашем случае, это, все-таки, злой гений. Хотя, если начать с момента его появления в нашей стране, можно сказать, что он постоянно вытаскивал из колоды карточного джокера: был и тузом, и королем. Все для него сходилось, как нельзя лучше. Сначала удачная встреча со Шнайдером, потом с Мелюковым, который помог ему с документами, в клинике – влюбленная Пескова, оберегающая свято его тайны, потом Гаврилова. А уж нечаянное соседство с милиционером стало для него настоящим подарком.
Доронин, прикрыв глаза, тяжело вздохнул.
– Ты, Василий, себя не кори, – видя его метания, мягко сказал Дубовик. – Сколько раз за все время ты видел этого человека? Сколько раз общался с ним непосредственно, скажем, сидя за одним столом? Ты его фотографию увидел впервые несколько дней назад. Так чего же ты так себя винишь?
– Вот-вот, я ведь то же самое ему говорю! – погрозил пальцем Сухарев. – Нет, все твердит: «Должен был, должен был…».
– Вы не забывайте, что этот человек был прекрасным психологом, обладал, кроме всего прочего, даром внушения. Женщин просто подавлял своим обаянием. Сменить внешний вид для него не составило никакого труда. Мы же предполагали, что он мог отрастить усы и бороду? Привык горбиться, взял тросточку в руки, стал прихрамывать. Да и вообще, за десять лет изменился. А как ловко обыграл сцену с фотографией! Ведь участковый даже заподозрить не смог лжи. Так и уходил от правосудия, верша свои злые дела. Ушел и на этот раз. Теперь, надеюсь, навсегда. Похоже, моя работа здесь заканчивается.
Последние слова Дубовика услышал входящий в кабинет Карнаухов:
– Чемодан собираешь, Андрей Ефимович? А я к вам с актом вскрытия, – он вынул из папки документ и, загадочно глядя на всех, сказал: – «Король умер! Да здравствует король!»
– Ну-ка, ну-ка! Выкладывай свои скелеты! – все взоры обратились к судмедэксперту.
– Выкладываю: убили вашего Вагнера. Да, да, убили! Очень хитро, очень коварно.
– Иван Леонидович! Не тяни кота за хвост! – прикрикнул Сухарев.
Карнаухов поднял руки:
– Всё, всё! – уселся за стол и стал объяснять: – Умер этот человек от быстротекущей вторичной пневмонии, возникшей на фоне хронического бронхита. Сюда же присовокупился эндокардит, а так как сердце у покойного было без патологий, то можно предположить, что воспаление внутренней сердечной оболочки могло быть вызвано инфицированием путем введения в вену лекарственных веществ. Собственно, это я понял позже, когда обнаружил у него на шее небольшую язвочку с проколом посередине. Исследовав под микроскопом гнойное содержимое этой язвы, я обнаружил там стрептококки, которые присутствовали и в ткани легкого, и эндокарда.
– И что это значит? Ты можешь выражаться яснее? – теряя терпение, опять повысил голос Сухарев.