– Какой красивый мужчина, просто глаз не оторвать. – Потом, сморщив носик, добавила: – Только фамилия ему подошла бы другая: например, Кёниг – король! А то Вагнер – каретник какой-то!
От этих слов все буквально застыли.
– Что?! Что ты сказала?! – хриплым голосом спросил Калошин.
– Пап, да что с тобой? – Она повернулась к остальным: – Что-то не так?
– Ты просто повтори свои последние слова, – тихо, будто боясь спугнуть удачу, проговорил Калошин.
– Про Вагнера? Ну, в переводе это значит каретных дел мастер или просто каретник. – Варя, удивленно пожав плечами, взяла у отца из рук деньги и тихонько вышла.
– Вот! Вот оно! Андрей Ефимович! Дорогой! Вот она – связь! Всё! Он у нас в руках! – Калошин трепал снисходительно улыбающегося Дубовика за грудки. Потом вдруг застыл и, мгновение спустя, со всей силы хлопнул себя по лбу:
– Какой же я дурак! Как я мог не вспомнить такой малости! – он блестящими глазами оглядел всех: – Помните, что я говорил, как у меня постоянно всплывает какая-то картинка и тут же исчезает? Помните? – Все дружно закивали. – Так вот: когда мы первый раз разговаривали с Каретниковым, чёрт его дери, он достал платок и вытер кончики пальцев, как-то по-своему, брезгливо. Вагнер сделал то же самое тогда, в сорок первом, когда его задержали. Значит, все-таки, это отец и сын!
Эпилог
Через несколько дней, когда уже последнее осеннее тепло прощалось с небольшим городком, озеро волновалось мелкой рябью, качающей на прозрачных водах желтую листву оголившихся в миг деревьев, когда вдруг зачастили дожди, смывая с берега последние воспоминания о страшных событиях сентября, всем оперативникам невольно пришлось ещё раз окунуться в них с головой; узнать, наконец, обо всем подробно.
Сухарев проводил утреннее совещание, когда в кабинет размашистым шагом с приветливой улыбкой, поблёскивая модными очками, вошел Дубовик. Подхватив общее возбуждение, возникшее при его внезапном появлении, он стал хлопать по плечам кинувшихся к нему ребят, жать им руки. После всех приветствий, когда все, наконец, расселись по своим местам, Дубовик обратился к оперативникам:
– Скажу сразу, что ни Туров, ни Пескова нами пока не найдены. Не знаем мы и о судьбе Кривец. Возможно, что в процессе расследования откроются и ещё какие-нибудь преступления Вагнера. Знаю, что всех особенно интересует сын, так называемый Каретников. Ну, это крепкий орешек. С ним работает психолог, но он в полном замешательстве. Настолько неравнозначно Каретников ведет себя, что доктор не может, по его словам, точно определить даже психотип этого человека. Иногда он идет на сближение, но вдруг замыкается, рассказывает немного и далеко не все. Создается ощущение, что он пытается выбирать какие-то крохи из всего случившегося, а самое зерно истины остается в тайне. Но почему? Возможно, что просто играет с нами. Мои коллеги пока бояться применять к нему спецсредства. Есть опасение, что он, сломавшись, окончательно замолчит, а то, чего доброго, уйдет на тот свет со своими секретами. Расскажу только то, что нам пока известно, хотя это и не мало. – Он помолчал, покрутил между пальцами изящную зажигалку.
– Родился Каретников в Могилёве в семье Михаэля и Эльзы Вагнер, – при имени женщины все присутствующие переглянулись между собой, Дубовик, заметив это, обратился к Сухареву за разъяснениями. Тот кивнул Калошину, чтобы он объяснил:
– Мы, Андрей Ефимович, нашли вазу, которую Каретников спрятал на чердаке в соломе, аккуратно упаковав её. Это некая история семьи в картинках, причем, аж с семнадцатого века. Каждый отдельный фрагмент подписан именами предков. Работа просто филигранная. Но самое главное, что там написан общий семейный портрет и подпись, говорящая сама за себя: «Семья Вагнер Михаэль, Эльза и сын Стефан, 1910 год».
– Все сходится, – кивнул Дубовик, – в 1914 году Михаэль Вагнер эмигрировал в Германию, так как боялся, что он, как выходец из семьи немцев, может оказаться в опале. Тем более, что все предки изначально жили на своей исконной земле. Семью на время он оставил в России, и, чтобы их не преследовали, они поменяли фамилию, – кто им в этом помог, вряд ли мы узнаем, – но сделали это, довольно, своеобразно. Просто свои имена и фамилию перевели на русскую транскрипцию. Так появились Елизавета и Степан Михайлович Каретниковы.
– Но ведь на кладбище в Могилёве похоронен и Каретников? – спросил Доронин. – Или это такой же трюк с пустым гробом?