Ради чего? В глубине души Петр Ильич побаивался женщин, особенно таких, как Глория – хорошеньких и вздорных. Хотя, если быть до конца честным, он не мог позволить ей выйти за другого, что рано или поздно произойдет. Половина акций компании – неплохое приданое, да и мозги у вдовушки оказались что надо. Она генерирует идеи, которые воплощает Колбин. Без нее бизнес пошатнется, как это случилось после гибели ее мужа.
При всех достоинствах у Глории имеется один серьезный недостаток: у нее проблемы с головой. Она чокнутая! Повернутая на всяких магических штуках и оккультных заморочках.
Петр Ильич вызвал секретаршу и приказал ей заказать большой букет роз, шампанское и конфеты.
«Вдовушке просто не хватает твердой руки, – успокаивал он себя. – Надеюсь, мне удастся ее образумить».
На самый крайний случай Колбин обдумал запасной вариант: придется взять грех на душу и… убрать с дороги соперника, кем бы тот ни был.
Он встал, вышел из-за стола и приблизился к зеркалу, откуда на него взглянул бледный мужчина с яйцеобразной головой и бесцветными бровями и ресницами.
– Я ведь не убийца? – прошептал Петр Ильич и оглянулся, как будто в пустом кабинете его могли услышать.
Впрочем, Лавров был способен запрятать куда-нибудь жучка и подслушивать все, что происходит в кабинете главы компании. С него станется.
– Знаю, знаю… – ни к кому не обращаясь, добавил хозяин кабинета. – Знаю…
Каждую неделю он заставлял начальника охраны проверять помещение на предмет подслушивающих устройств, что тот исполнял с неприкрытым презрением и в кулуарах называл законное требование Колбина «гребаной шпиономанией».
Петр Ильич понимал всю бесполезность подобных мероприятий, ведь проныра Лавров мог подсунуть жучка в любой момент. Но не сидеть же сложа руки?
– Я не убийца, – повторил он, внимательно изучая собственное отражение в зеркале, словно убийца обладал некими уличающими оного чертами лица или проступающими рожками на лбу.
Колбин вдруг вспотел, отпрянул назад и полез в карман за носовым платком…
Начальник охраны выехал из Москвы в сумерках, позже, чем собирался. Как ни крути, а от служебных обязанностей его никто не освобождал.
На окружной он прибавил газу и вскоре свернул на боковое шоссе. Мимо пролетали голые рощи и дачные поселки. После третьего поворота пришлось притормозить – асфальтовое покрытие чернело ямами и выбоинами. «Туарег» подпрыгивал, преодолевая эту «полосу препятствий». Лаврова клонило в сон, и он, чтобы не задремать за рулем, принялся обдумывать свое расследование.
Артынов, конечно, мужик со странностями, как и его дамы. Но кто из представителей богемы не странен? Даже ритуал с черным петухом – не более чем причуда творческого человека. И ведь Ложникова, которую Артынов много писал, осталась живехонька, вышла замуж и в ус не дует.
Эмилия произвела на Лаврова двоякое впечатление. Она была очень хороша, хотя пора ее юности миновала. Она была довольно умна, что редко встречается среди моделей. И поразительно сексуальна. Вспоминая ее губы и запах ее духов, он почувствовал возбуждение. Интересно, какова она в постели?
У него давно не было женщины. Долгожданные, редкие моменты близости с Глорией нельзя назвать любовной связью. Хозяйка подпускала его к себе в исключительных случаях – видимо, когда самой становилось невмоготу. Вдовство и уединение не способствуют удовлетворению основного инстинкта.
«Циник ты, Рома, – заметил внутренний голос. – Слово-то какое подобрал. Инстинкт! Добавь еще – животный. А как же любовь?»
– К черту любовь! – вымолвил начальник охраны, обгоняя ползущий впереди грузовик. – От любви до безумия – один шаг. Это болезнь, как определил Авиценна. И я с ним согласен.
«Чего же ты тогда злишься? – недоумевал голос. – Разве мало вокруг женщин, которые просто хотят секса? Да хоть отбавляй! Куда ни кинь взгляд – везде молоденькие грудастые телочки и голодные дамы бальзаковского возраста, которые не прочь заманить к себе в спальню такого жеребца, как ты. Вперед, парень! Зачем тебе сохнуть по Глории?»
– Замолкни! – рявкнул Лавров, осознавая, что разговаривает сам с собой.
«Тише, тише, – развеселился голос. – Ты сердишься, значит, ты не прав. Глория для тебя больше, чем женщина. Она приворожила тебя отнюдь не своим физическим естеством. Признайся себе, что ты попал, Рома!»
– Я попал, – послушно повторил он. – Но клетка еще не захлопнулась. Я по-прежнему свободен.
«Ну-ну, – язвительно захихикал голос. – Давай, закрути интрижку с Ложниковой. По-моему, обеспеченный муж удовлетворяет ее материальные потребности, но никак не любовные. Вспомни, какие взгляды она бросала на тебя. Бьюсь об заклад, она мысленно раздевала тебя и пробовала на вкус. Интимные подробности своей связи с художником она использовала, чтобы зажечь твою кровь. Иначе зачем ей откровенничать с каким-то писакой?»