— Ничего не хочу знать о местном размножении! — твердо перебил Йен. — Нам это ни к чему! Нас спасут. Может, через два года, может, через пять или десять, но спасут.
— Да вы оптимист, мистер Тано, — криво улыбнулся Гас.
— Нет, — упрямо возразил Йен и ткнул пальцем в дикаря, с которым говорил. — Взгляни на них! Они слишком похожи на землян! Думаю, когда-то тут побывали другие люди, а значит…
Гас поднял руку, останавливая переводчика Устало прикрыл веки, блестящие от мази.
— Скажу честно: сейчас я слишком устал, чувствую себя слишком больным и мне наплевать, бывали здесь земляне до нас или нет. Может быть, позже я смогу провести тесты и взглянуть на ДНК местных, сравнить их с нашими, но сейчас… Мы сегодня избежали смерти, можно ли желать большего?
Йен поджал губы, но не стал спорить. Какое-то время они молчали. Воспользовавшись этим, заговорил один из аборигенов.
— Хоронить, — сказал он. — Мы должны хоронить мертвых, когда уплывут люди воды. Нельзя оставлять так.
Йен кивнул. К особенностям местного размножения он мог относиться как угодно, но оставлять убитых непогребенными было не по-человечески.
— Что-нибудь придумаем.
— К слову, мистер Тано, просто к слову. Пока вас не было, я успел подняться в рубку и взглянуть на приборы, — не открывая глаз, произнес Гас.
В тени озноб вернулся вновь и теперь Йена ощутимо потрясывало.
— И что же? — не выдержав, спросил он. Тон биолога ему совершенно не понравился.
— Ничего, — ровным голосом ответил Гас, по-прежнему не открывая глаз. — Рация, настроенная на частоту «Галасеч», трещит помехами. Пространственный навигатор девственно чист, словно за червоточиной и нет никакого Пояса Ориона.
— Может быть, приборы вышли из строя? — предположил Йен.
— Может быть. Тем не менее, наземный навигатор работает отлично, показывает местность на многие мили вокруг.
— И? — упрямо не желая делать выводы, спросил Йен.
— Вы ведь знаете, что червоточины — это пространственно-временные тоннели? В теории, нас могло занести куда угодно не только в пространстве, но и во времени. Мы можем быть на той самой планете, что обнаружили беспилотник «Галасеч», но через сто или тысячу лет после этой находки. А может быть, и за сто или тысячу лет до нее.
— Вы хотите сказать, эти дикари…
— Могут быть нашими потомками, — невесело усмехнулся Йен. — Почему бы и нет? Нашими или какой-то другой экспедиции, которая оказалась здесь, неведомо, когда и как.
Йен присвистнул. То, что говорил Гас, плохо укладывалось в голове.
— Но у них такой странный способ размножения, — возразил он. — Разве такое возможно, если они — потомки землян?
Йен пожал плечами.
— Кто знает? Возможно, какая-то мутация? Мне было бы интересно выяснить.
— Не сомневаюсь, — пробормотал Йен. — Если мы застряли здесь, у вас будет шанс.
Гас кивнул, глядя вдаль.
— Определенно. В любом случае, если мы пропали со всех радаров корпорации, тоннель могут счесть нестабильным и не рискнут посылать за нами вторую экспедицию. Но это всего лишь предположение, — мягко произнес он, вновь взглянув на Йена. Мазь действовала медленно и его лицо все еще выглядело обожжённым и одутловатым. — Извините, если расстроил вас.
— Да что уж там! Думаете, они, — Йен указал подбородком в сторону берега, — знают… об этой проблеме с навигатором?
— Конечно, знают.
— Хартман говорил о том, что рация молчит, но я не обратил внимания, — подавлено признался Йен. — И сержант Лоуфорд… да, думаю, вы правы.
— Не расстраивайтесь, друг мой. Даже при самом плохом раскладе эта планета пригодна для жизни. Полагаю, мы не пропадем, так или иначе. В конце концов, здесь даже есть женщины — пусть и своеобразные. Нам, можно сказать, повезло. — Гас криво усмехнулся. — Или вас ждет кто-то дома?
Йен покачал головой.
— Нет, не ждет.
— Вот и меня нет. С женой я развелся пару лет назад, детей у нас не было, а родители давно умерли. Утешайте себя тем, что некому будет оплакивать вас.
— Да, это очень утешает, — согласился Йен. — Как думаете, мы единственные, кто уцелел с «Джоконды»?
Гас пожал плечами.
— Надеюсь, нет, и мы найдём их, рано или поздно.
Больше они не разговаривали, погруженные каждый в свои мысли. Со стороны берега доносился женский смех. Дикари молчали, опустив головы. Ни один не пытался больше бежать.