+Как и я+.
+Король приходит и уходит, когда пожелает+, — послал Сар’ик.
+Да, — произнес Кнекку, и посмотрел на брата. — Но почему он ушел?+
+Не думай об этом. Он видит дальше всех и знает больше, чем можно знать. Если его здесь нет, значит, это служит его целям+.
Кнекку кивнул, но движение оказалось медленным и полным сомнения.
+А если есть другая причина?+
+Никакой другой причины нет. Он видит. Он знает+.
Кнекку склонил голову. Солнце превратилось в полоску на краю мира. Небо лишилось последней синевы, башни на миг поймали закатные лучи, и небеса с землей стали багровыми.
Никто не заметил, как это случилось.
Полумеханическая команда «Слова Гермеса», лязгая металлическими ногами, спешно бегала туда-сюда. Двигатели гудели и потрескивали энергией. Киборги-охранники стояли в стенных нишах, ожидая сигнала к полному пробуждению, освобождения от боли в остатках плоти и превращения в машины для убийства, коими они были; ожидая, как и прежде, без конца, без способности надеяться. В санктумах колдуны ткали свои мечты или сидели без сна, бормоча секреты во мрак. Глубоко в недрах судна — где мрак рассеивало лишь тусклое свечение из теплоотводящих каналов и где влага из чрезмерно отфильтрованного воздуха скапливалась в неподвижных темных озерцах — существа, когда-то бывшие людьми, ползали по стенам на плотьметаллических крюках и не думали ни о чем, кроме того, как еще раз вкусить крови.
Никто не имел глаз, способных узреть Зал Клетей. Даже Игнис, сидевший в железном тигле корабельного мостика, не увидел внутренним оком тени того, что случится.
Заключенный в клетку Атенеум вдруг стал тихим и неподвижным. Огонь померк в его глазах, а слова перестали литься изо рта. Он просто сидел внутри многослойных клетей и тяжело дышал, словно от усталости.
Вдруг, натужно запыхтев, он резко повернул голову. Из пустых глазниц потекла кровь.
— Я должен освободиться… — произнес он. — Мои сыны, где мои сыны? — Он хотел было встать, но ноги подкосились. Сферическая клетка зазвенела, и в воздух повалил густой дым, когда изнутри раздался крик: — Где ты? Я должен освободиться. Я не… Я не…
Атенеум припал к платформе, судорожно пытаясь вдохнуть. Плоть начала содрогаться, и внутренняя сфера симпатически завибрировала. По решеткам побежали разряды молний. Кожу существа рассекли пышущие красным жаром трещины.
— Не бросайте меня здесь! Вы не можете оставить меня! Не можете!
Его голова, захрустев позвонками шеи, откинулась. Клетки с лязгом загремели друг о друга. Из символов, высеченных в холодном железе и чистом серебре, закапало свечение.
— Я должен освободиться! — проревел он. В воздухе заклубился густой дым, когда все поверхности покрылись коркой изморози. — Я найду способ! Должен найти!
Прутья начали гнуться, болты и символы затрещали.
Из коридора за люком донеслись крики и топот бегущих ног. «Слово Гермеса» больше не спал — каждое живое существо на борту ощутило растущее в сердце корабля напряжение.
— Мои сыны! Где мои сыны?! — звал Атенеум.
Запоры люка начали открываться, с треском раскалывая утолщающийся лед.
— Почему?.. — не утихал Атенеум.
Люк с грохотом распахнулся. Внутрь, сжимая посох, ворвался Ктесий. Колдун окинул взглядом лед, и пробегавшие по клетке молнии мгновенно погасли.
— Почему я не вижу?.. — Атенеум захрипел — язык задергался во рту словно по собственной воле.
Ктесий ошеломленно смотрел на него. В глазах существа, свернувшегося на дне клетки, загорелись огни.
— Почему я потерялся в этом лабиринте? — сумел выдавить Атенеум, а затем из него выплеснулось нечленораздельное бормотание, постепенно сошедшее в безмолвие.
Пока Ктесий разглядывал фигуру в клетке, в открытый люк шагнул Игнис.
— Проблема, — констатировал он, обводя взглядом камеру.
Ктесий покачал головой:
— Аномалия.
— Что за аномалия?
— Я… — Ктесий нахмурился. — Я не знаю.
— Ты ждал.
Ариман оторвал взгляд от сухой листвы, шуршащей по каменной плитке внутреннего дворика. Лицо, смотревшее на него, висело в воздухе серой кляксой с очерченными тонкими тенями абрисом, ртом и носом. Остальная ее фигура смазывалась пятном на фоне дворца у нее за спиной. Сквозь нее колдун мог разглядеть башни, мостики и минареты, вонзающиеся в затянутое тучами небо.
— Я не был уверен, придешь ли ты, — сказал он.
— Великий Азек Ариман не уверен? — Селандра Иобель холодно засмеялась, присев на противоположный от Аримана край каменной скамьи. — Я польщена.